В далеком 19 веке было модно работать земским доктором: тогда молодые дворяне отправлялись в глушь, чтобы лечить и заодно просвещать деревенских жителей. В советские годы в село отправляли добрую часть выпускников медицинских вузов. Вот уже больше двадцати лет прошло с момента распада Советского Союза, а мы так и не придумали, что спасет нашу глубинку на этот раз. Чтобы убедиться, что ее обязательно нужно спасать, я провела сутки с фельдшером скорой помощи одной из сельских больниц.
В четыре часа вечера раздался звонок. Светлана всегда вздрагивала от этого звука, потому что на домашний телефон ей звонили только по работе, все остальные давно знали номер мобильного.
Она выслушала что-то молча и только сказала: «Сейчас приеду». Светлана не записывала фамилию, адрес. Все это за 25 лет работы в поселке она легко могла определить по голосу собеседника.
Светлана – фельдшер скорой помощи поселка Кестеньга, расположенного на севере Карелии, за полярным кругом. Она прожила в Кестеньге всю жизнь: закончила школу, потом отучилась в Петрозаводском медицинском училище и вернулась обратно. С тех пор придерживается клятвы Гиппократа.
Через пять минут после звонка Светлана уже собирала в больнице чемоданчик, чтобы ехать на вызов. На ходу она объясняла, куда мы поедем:
- Позвонила женщина, на набережной у нас живет. Говорит, у нее за стенкой ребенок орет уже минут сорок без умолка. А у нее соседка алкашка самая настоящая, ей на ребенка плевать. Небось спит пьяная и забыла про дочку!
К крыльцу больницы подъехал старый УАЗик с потертой надписью «Скорая помощь». Светлана ловко запрыгнула на переднее сидение, я расположилась в заднем отделении, где обычно перевозят больных. Села и на первой же кочке покатилась кубарем по салону.
- Эх, ну что же ты не держишься! Садись на носилки и держись за поручень покрепче, - посоветовал водитель.
- Как же вы тут больных возите?
- А так и возим, других вариантов все равно нет, - вздыхает Светлана. - Это ты просто села и упала, а мне иногда одной рукой больного надо держать, другой капельницу. Хорошо, если можно капельницей обойтись, иногда вещи посерьезней приходится в пути делать. Нам до райцентра больных везти 100 километров по бездорожью. Иногда везешь и не знаешь, на каком ухабе больной помрет, не знаешь, живого человека довезешь или нет. А сделать то ничего и не можешь. И лекарств нет нормальных, и полномочия все у нас позабирали. Скоро будем только температуру да давление мерить.
- А раньше по-другому было?
- Когда я начинала, все было иначе. Наша больница занимала большое здание, был полный стационар больных, заполненные медицинскими работниками кабинеты, какое-никакое, но собственное оборудование. В больнице был собственный кабинет для физиопроцедур, не говоря уже про лабораторию для проведения анализов, - вспоминает Светлана.
Мы подъехали к деревянному бараку на берегу озера. Фельдшер выпрыгнула из машины, взяла чемоданчик и направилась в дом. Даже на улице был слышен голос ребенка. Без особых церемоний мы прошли в глубь темного помещения. Ребенок лежал закутанный в одеяло на столе и не смолкал ни на секунду.
- Все одеяло мокрое! Еще и голодная, наверно. Неизвестно, сколько уже тут лежит, - констатировала Светлана.
Около часа она провозилась с ребенком: накормила его привезенной с собой смесью, помыла и укутала в чистые пеленки, опять же привезенные с собой. Пятимесечная малышка уже сладко спала, но ее мама так и не объявилась. Делать было нечего: пришлось собирать девочку в дорогу и отвозить в детское отделение в районную больницу. Это именно та, что за 100 километров от Кестеньги.
Скорая возвращалась в поселок ближе к полуночи. До Кестеньги оставалось не больше 15 километров, когда у Светланы зазвонил мобильник. На это раз она очень бурно отреагировала на звонок. Но из того, что можно публиковать, она сказала только: «Вызывайте милицию, а мы скоро приедем».
- Поужинать сегодня не получится, - стала пояснять Светлана водителю. - Звонили из «пожарки». Мамаша нашего ребенка объявилась, выломала дверь в больницу, забаррикадировалась там и обещает все поджечь.
Водитель только тяжело вздохнул.
Мы подъехали к больнице: входная дверь была на месте, но было выбито окно в фельдшерском кабинете. Светлана пошла на переговоры. На все предложения выйти в ответ доносились лишь пьяные вопли. Из всего монолога было понятно - женщина требует вернуть ей ребенка. Проклятия из ее уст сыпались на весь белый свет!
Полицию ждать было бесполезно, она приедет из райцентра не раньше утра. Недолго думая, пожарные пошли ломать дверь, а Светлана в это время заговаривала преступнице зубы через окно. Потом стук, крики и рыдания. Мы поняли, что операция закончилась. Светлана побежала в кабинет. На улице только было слышно:
- Вот террористка! Весь спирт в шкафу вылакала!
- Ладно спирт! Весы нам 60 лет служили, а эта скотина сломала!
Ночь для Светланы только начиналась: ей предстояло подметать осколки, собирать лекарства по полу, склеивать медицинские карты. А утром все заново: бабушки, которым не с кем поговорить, кроме врача, пьяные, которые допились до состояния, когда кроме Светланы им некому помочь, и маленькие дети, которым «тетя доктор» давно стала второй мамой.
