Приезжему или туристу Лютеранская церковь Святого Михаила, что на пересечении Среднего и 3-ей линии, сразу бросается в глаза. Это каменное строение с большим остроконечным шатром в стиле псевдоготики. Житель же города, чей каждодневный путь на работу или учебу лежит мимо церкви, уже не обращает на нее внимания. Вот и я, в очередной раз проходя мимо собора, поймала себя на мысли, что со временем здание «примелькалось». На удачу решила зайти: дверь заперта. На глаза попался крохотный звонок. Нажимаю. Жду. Спустя минуту слышу за спиной хрипловатый голос, который интересуется, за какой надобностью я пришла. Голос принадлежит невысокому седоватому мужчине без возраста в заношенном рабочем костюме не по размеру. Слегка опешив (ведь я ожидала увидеть чинного пастора в черной рубашке с белым воротничком) я робко представляюсь корреспондентом «Первой линии» и мысленно готовлюсь к тому, что сейчас меня отсюда «попросят». Но мужчина, напротив, оживляется и приветливым жестом приглашает пройти вовнутрь.
Ощущение присутствия в церкви здесь отсутствует напрочь. Все кажется слишком обычным: маленькая желтая комнатка, кабинет, простая мебель. Миссию строения выдают лишь характерные витражи на резных окнах.Разговор завязывается без лишних предисловий, будто был запланирован. За мужчиной без возраста в комнату входит еще один человек, чье облачение вписывается в церковную атмосферу куда лучше: он в черном.
- Юрий Николаевич, подождите, я сам поговорю, - мой собеседник разом пресекает попытку мужчины в черном стать еще одним участником интервью и спешно закрывает за ним дверь.
- Это бухгалтер наш. Очень любит поговорить о чем-то, но если впредь будете с ним разговаривать, помните, что он говорит ахинею. А меня Сергей Юрьевич зовут, сам я настоятель этого храма. Просто днем работаю сантехником, электриком…
По довольной ухмылке Сергея Юрьевича понимаю, что на моем лице предательски отразилось глубокое удивление. Быстро перевариваю последнюю информацию и вливаюсь в разговор. Службы, воскресная школа, дети, кружки, кукольный театр… Речь настоятеля периодически прерывается звонками от матери.
Через полчаса, договорившись о новой встрече и небольшой экскурсии по храму, прощаемся с Сергеем Юрьевичем во дворе церкви, который весьма напоминает двор деревенский: слякоть, покосившиеся деревянные конструкции. Я почти готова к тому, что сейчас из-за какого-нибудь угла покажется пара домашних куриц или гусей. Миновало.
***
- Будешь яблоко? Зря! А я буду… Да ты располагайся, Викуль, садись…
На этот раз беседа проходит в несколько иной обстановке. Пройдя через длинный коридор второго этажа, чем-то напоминающий больничный, заворачиваем в одну из комнатушек с «совдеповским» интерьером: односпальная кровать-диван, простой стол, стул, шифоньер – модный в 70-ые годы мебельный гарнитур уже не смотрится щеголем. На давно не стираной скатерти много тарелок, целлофана, рыбные кости. Пахнет по-домашнему, как в квартирах пожилых людей. В общем, в этой комнате нет ничего того, что могло хотя бы намекнуть о том, что мы находимся в храме.
От моего собеседника исходит резкий запах табака, разбавленный винными парами. Сергей Юрьевич еще более разговорчив, чем при нашей первой встрече:
- Протестанты – это знаешь кто? Те, кто выразил протест. Ну, против церкви. Она же великая такая… Ой-ой-ой… А протестанты – это те, кто сказали: «Нет, ребята, не надо лохматить наших бабушек. Мы знаем, чего почем стоит». Папа римский однажды сказал нам в шестнадцатом веке: «Если вы такие все честные будете, ваша же свобода заведет вас в тупик». А нам лучше в тупик, но честно.
У Сергея Юрьевича звонит телефон: мама. Слышу женский негодующий голос. Настоятель прерывает очередь упреков, нажимая на кнопку «сброс», закуривает и возвращается к разговору:
- Вот говорят: «Меньше знаешь – крепче спишь». А мы, знаем все. Лучше знать.
- А спите крепко?
- Очень хорошо! Знаешь, когда ложусь спать, мне хорошо. Когда просыпаюсь, тоже хорошо. Я знаю. Я протестант от начала до конца, я всегда буду противостоять этому миру. Потому что мир – это грязь и вонь. Но… я люблю эту вонь.
***
Просторный зал для служб на втором этаже меньше всего похож на зал для служб. Ударная установка, акустическая система, сложенные друг на друга большой стопкой синие пластиковые стулья.
- Такая у нас церковь... Молодежи всегда много.
Перемещаемся в колокольню, вход на которую для прихожан закрыт, но сегодня Сергей Юрьевич в особо хорошем настроении. Войдя туда, мы не сговариваясь, делаем глубокий вдох – воздух здесь невообразимо чистый, холодный, его буквально хочется зачерпнуть. Сложно представить, откуда может возникнуть такой контраст, ведь колокольню от прочей части здания отделяет лишь деревянная дверь. Сергей Юрьевич явно воодушевлен то ли воздухом, то ли моим приходом: с лица его не сходит улыбка, кажется, будто он открывает дверь за дверью лишь только для того, чтобы видеть выражение удивленного восхищения на моем лице.
- Вика, давай колокола включим?
***
Пока Сергей Юрьевич снова успокаивает чем-то встревоженную маму, я жду его на винтовой лестнице второго этажа. Здесь все больнично-мятного цвета, только окна в основательных темно-коричневых деревянных рамах. Такие, которые бывают только в лютеранских церквях. Откуда-то снизу доносится мелодичный звук органа – подходящее завершение встречи. Двигаясь к выходу, Сергей Юрьевич на цыпочках заводит меня в главный зал на первом этаже, откуда и льются эти звуки.
- Наш органист - кандидат физико-математических наук…
Выйдя из храма и оказавшись в «деревенском» дворе, я снова не могу скрыть своего удивления здешней обстановке. Настоятель ловит мой взгляд.
- В церковь богатые люди не ходят. Церковь у нас инославная, поэтому государство нам не помогает. Ко мне тут недавно одна приходила... пенсионерка… помочь… Я говорю ей: «Помогите, подметите вокруг церкви». А она: «Вы что! Я раньше педагогом была!». А я кандидат педагогических наук, и не стесняюсь дворником, электриком, сантехником…
