- Есть ли здесь люди с филологическим образованием?
Вверх поднялась одинокая рука. Остальные семнадцать человек, видимо, не смогут в полной мере понять ранние стихотворения Даши Суховей. Она читает свои стихи, написанные в далёком 1998-ом, когда ей был двадцать один год, как и опаздывающему на собственный вечер поэту.
Сентябрь. Боль. Тяжёлая тоска
Скребущая, как правило, напрасно
Сухим листом - прочь, из-под каблука
Унылым солнцем - главное погасло.
После звучит внушительный список подтекстов, на которые ссылался автор. От Ерофеева до Островского. Действительно, знание гуманитарных наук не помешало бы. Даша продолжала знакомить нас со своими стихами, напечатанными на машинке пятнадцать лет назад, нигде не опубликованными. Из экскурса в прошлое аудиторию вывел дверной звонок. Спустя сорок минут после начала пришёл виновник встречи - поэт Ваня Соколов. С филологическим образованием, кстати.
Перепутал время. Снимает ушанку, вешает в шкаф пальто. Очень долго извиняется. Достаточно большое количество собравшихся поражает его. И разношёрстность толпы тоже. При входе в зал открывается вид на затылки собравшихся - сцена впереди, далеко от двери. Седые головы стариков соседствуют с яркими шапочками подростков и длинными волосами девушек, коих, на удивление, мало. На вопрос Вани, что вас сюда привело, с заднего ряда раздался голос петербургской поэтессы Александры Цибуля: «Мне хочется любви!».
Формат встречи подразумевал диалог автора с аудиторией и чтение стихов, шедшее в антихронологическом порядке - от поздних стихов к ранним. Молодой человек улыбается, отвечая на вопросы. Ему приятно вспоминать, как в семнадцать лет он чувствовал себя гениальным, выступая на сцене творческого объединения «БОЛТ». Но веселье заканчивается, когда Иван берёт в руки красный ноутбук и зачитывает свои произведения.
мне смерти алчется, как непредельной яви,
как невзыскательной цепи растущей из стыда,
за гарнизоном бестелесных лесенок упрямых
перебирающей черноты в основании лица.
Публика слушает молча и внимательно. В перерывах между стихами Даша задаёт очень много литературных вопросов, отчего непросвящённые зрители начинают скучать. Моя соседка нервно стучит ногтями по спинке стула и просит наконец «внести поэзии». Поэт согласился, но, пролистав свои работы, извинился: «Позабавить вас не получится. Это не про меня. Всё веселье только после концерта». Даже первая книга автора называется «Грустный Иван». Она написана в девятнадцать лет, вдохновлённая иудаизмом. Соколов пытается читать серьёзно, но приходится останавливаться, чтобы сдержать ироническую улыбку.
Камень, ныряющий солдатиком в воздух,
не надеется вернуться к корням.
Мягкие фонемочки в обугленном кластере
не считаются за оружие.
Хоругвь. Мамлюка.
Обрезанный кяур.
Хождение по звукам за три боря
на встречу обеззубленной надежде,
злу
лишь помарки в Торе.
Кто б исправил.
Цикл иудейской лирики привёл зрителей в ещё большую задумчивость. Молчание нарушило признание пожилого мужчины, случайно оказавшегося на вечере. Он далеко не всё понял в стихах и не знает, как ему готовиться к современной поэзии, наполненной отсылками к совершенно разным источникам. На самом деле поделать ничего нельзя. Если хочешь разобраться, о чём произведение, - изучи его базу. А поэты нынче чем только не впечатляются. Вместо белых берёз и первых друзей их занимает пятикнижие.
«А моё самое гениальное стихотворение было написано в детстве. Про грустного осьминожика, который потерял все свои ножки». Ваня уже не помнит его, но пообещал восстановить, если станет настоящим поэтом. Правда понятно это будет только после его смерти. На этой многозначительной ноте концерт официально кончился. Но более непринуждённые беседы, как это обычно бывает, развернулись под аркой в десяти шагах от музея.
«Если бы я книгу издал, она бы называлась «Грустный Алексей». У меня стихов весёлых тоже нет». Чиркнула зажигалка. С грустным Алексеем согласились остальные, тоже оказавшиеся грустными поэтами. Ваня заговорил о сравнении поэзии с эксгибиционизмом. «Если пишешь, то выворачиваешь наизнанку душу. Так могут делать только те, кто немного не в своём уме».
Они улыбались лучам солнца и пускали в небо дымовые облачка. Первый, радостный весенний день. Кто же тебя воспоёт...
