или Тактика жизни
4 декабря 2012 года в Москве объявили лауреата литературной премии «Русский Букер». Жюри выбирало из шести романов, вошедших в короткий список: «Дневник смертницы. Хадижа» Марины Ахмедовой, «Крестьянин и тинейджер» Андрея Дмитриева, «Арбайт или широкое полотно» Евгения Попова, «Легкая голова» Ольги Славниковой, «Женщины Лазаря» Марии Степновой и «Немцы» Александра Терехова. Победил «Крестьянин и тинейджер» А. Дмитриева, он же был награжден премией «Ясная Поляна» в номинации «Детство. Отрочество. Юность».
Андрей Дмитриев, родился в Ленинграде, учился на филологическом факультете МГУ, окончил сценарный факультет ВГИКа. Его первый рассказ был опубликован в 1983 году. Повесть «Дорога обратно» была награждена в 2002 году премией Аполлона Григорьева. Андрей Дмитриев — автор романов «Закрытая книга», «Бухта радости».
В 2012 году «Русский Букер» перезапустился. В 2011-м, лишившись спонсора, премия взяла паузу, и устроила итоговый конкурс «Букер десятилетия», наградив посмертно писателя Александра Чудакова как лучшего автора 2001—2011 годов.
С 2002 года в рамках премии существует проект «Студенческий Букер», он реализовывается как альтернатива «взрослому». Суть проекта в том, что студенты из разных городов пробуют себя в качестве литературных критиков, эссеистов, редакторов, референтов, членов жюри и выбирают лучший роман со своей точки зрения. В этом году молодые критики присудили свой приз Юрию Буйде за роман «Синяя кровь». Я тоже участвовала в «Студенческом Букере». Мое мнение не совпало с мнением большинства, однако мне удалось угадать «большого» победителя – Андрея Дмитриева. Эссе-рецензию на его роман и представляю на ваш суд.
Каждый ребенок художник.
Трудность в том, чтобы остаться художником,
выйдя из детского возраста.
Пабло Пикассо
Вчера, сегодня, завтра. На улице и в транспорте, в аудиториях и магазинах, в городах и деревнях. Я могу увидеть их всегда и везде. И с каждым днем их становится все больше, они побеждают. Они опасны, и их страшный недуг заразен. Он может распространиться на любого. Кто они? Всего лишь люди. Но люди, знающие, что они – всего лишь люди, ощущающие себя никому не нужными винтиками в каком-то огромном механизме, который принадлежит не им. Молодые, полные сил и нерастраченной энергии, они в 19 лет не имеют целей, а в 40 – превращаются в стариков. Без горящих глаз и горячих устремлений: героями нашего времени становятся «лишние люди». И именно этому веку неопределенных без определенностей Андрей Дмитриев в своем романе «Крестьянин и тинейджер» ставит ужасающий диагноз. Превращая своих придуманных героев в современников, Дмитриев обнаруживает в действительности XXI века серьезную болезнь – инфантильных юношей и сорокалетних стариков, талантливых и способных, но уже «лишних людей». И символами заоконной реальности становятся двое, два одиноких человека, которые умрут и воскреснут для новой жизни и для светлой надежды читателя в лучшее…
Крестьянин и тинейджер. Два мира, существующие параллельно на территории одной страны. Чем живут эти миры, чем дышат? Один – чистым воздухом глуши, другой – выхлопными газами столицы. У одного – «райцентровский» автобус раз в день, у другого – отцовский «хаммер» всегда возле подъезда, у одного – куры, корова и огород, у другого – ноутбук, Интернет, телефон, у одного – сорок лет жизни в деревне, у другого – каждое лето за границей.
Есть ли более непохожие друг на друга миры, и где, как ни здесь говорить об актуальных противоречиях между городом и деревней, старым и новым, умирающим и развивающимся? Не правда ли, примерно такой вопрос приходит в голову при первом взгляде на заглавие романа Андрея Дмитриева «Крестьянин и тинейджер»?
Однако не только этой мыслью исчерпывается идейное содержание книги. При погружении в нее обнаруживаешь, что противопоставление города и деревни лежит на поверхности, а за ним – нечто более глубокое, вечное, философское. И в первую очередь это мысль о том, что все люди: и в городе, и в деревне, и в Москве, и в Подмосковье, и в 19 лет, и в 42, в сущности, должны стремиться к одному и тому же. Все они схожи в желании постичь себя и найти собственное предназначение и место в этом мире.
Но можем ли мы назвать главных героев романа – 42-летнего Панюкова, последнего жителя деревни Сагачи, и 19-летнего москвича Герасима, отчисленного из университета и скрывающегося в деревне от военкомата, – действительно схожими в этих поисках жизненного пути? Ведь они кажутся не ищущими, а скорее плывущими по течению.
Панюков с приятелем Вовой когда-то имел большое хозяйство: домашних животных и огород, а теперь, после переезда Вовы в Москву, живет отшельником, с телевизором, с коровой в хлеву и покосившимся забором возле ветхого дома. Однажды Панюков упустил свой шанс, свою любимую женщину, и теперь все чаще видит ее, Санюшку, пьяной вместе с сожителем-ветеринаром, которого люто ненавидит его за то, что он спаивает его бывшую невесту. Сам Панюков не спился от отчаяния, но и не стал бороться за счастье – он подчинился обстоятельствам, лишь изредка нарушая обычное течение своей одинокой жизни воровством «с мужиками» леса для продажи, да баней по-черному у старой соседки.
А чем от Панюкова отличается москвич Герасим? Он также живет в предложенных обстоятельствах, не выказывая ни желаний, ни целей – ничего, что потребовало бы приложить усилия. Кажется, что его же жизнь не требует его присутствия: папа выбрал университет и факультет, а после злополучной сессии «выслал» Геру в деревню к Панюкову, чтобы спасти сыночка от армии. Да и Татьяна, любимая девушка, о которой юноша мало что знает, довольствуется его молчаливым присутствием во время их прогулок по Москве и ее монологов о вреде телевидения, о дедовщине, о судьбе России.
Но вдруг все меняется в жизни Герасима, он оказывается вдали от нее – там, где нет телефонной связи, но есть этот угрюмый молчаливый Панюков, с которым надо из уважения смотреть телевизор, ходить в соседскую баню и говорить две-три фразы в день. Однако где-то в глубине души оба героя чувствуют, что между ними есть нечто общее, что сближает их. Постепенно вынужденное соседство перестает их тяготить, они привыкают друг к другу, быт налаживается и вскоре становится почти семейным. Панюков впервые заполняет свой холодильник мясом: «растущему организму» необходимо, и даже показывает Гере свои святыни – подаренные матерью книги. А Герасим помогает Панюкову лечить больные ноги и пытается доить корову, и эта жизнь, постепенно, но в корне меняет их. Герои перестают быть одинокими, обогащая друг друга и становятся по-настоящему близкими людьми. Человеческое общение питает их обоих, придает сил, воодушевляет на перемены, на поиск счастья.
И Панюков отправляется навстречу Санюшке, а Герасим решается на побег в Москву ради нескольких мгновений рядом с любимой.
Дверь в московской квартире Татьяны оказалась открытой, в комнате он увидел старика, оказалось, сожителя его возлюбленной. Без сцен и ругани Герасим отрешенно слушал монолог старика, но вдруг уловил знакомые красивые слова о вреде телевидения, дедовщине, судьбе России, и в одночасье все понял. Все умерло в Герасиме: и идеальная Татьяна, и странная любовь к ней, и тинейджер в нем.
Он мог продолжать жить бесцельно, по-панюковски, но… он избирает иной путь: проснуться для реальности и превратиться из тинейджера в Человека – и «радость потихоньку заполняла пустую грудь», и в его голове рождалась стратегия и тактика будущей жизни.
Но и Панюков больше не желает жить по-панюковски. Его Санюшка умирает и после ее смерти умирает в нем крестьянин. Однако рождается Человек для новой жизни, которая все еще «оставалась юной», и в которой появился смысл.
В Панюкове и Герасиме зажегся свет любви, которая когда-то ослепляла их, а теперь излечила. Она воскресила два одиноких сердца и указала им путь в нечто новое и светлое. Каждый из них, выстрадав и очистившись, теперь понимает на уровне не слов, но чувств, каково истинное благо, и кто есть его ближний. Они стали близкими духовно, обогатив друг друга взаимным опытом и излечившись от прежних страстей.
В этом молчаливом диалоге двух разных судеб крестьянина и тинейджера родилась единая мысль о главной задаче любого человека – не смотря ни на что всегда оставаться художником, который пишет картину собственной судьбы – уникальное и гениальное полотно под названием «Тактика Жизни»!
От редактора
Над рецензией Елизаветы пришлось потрудиться. Иногда от чувств страдало «понимание на уровне слов». А эпизод со стариком-сожителем (представьте — только он!) заставил ни много ни мало открыть роман. Да, роман непременно стоит прочесть: смена сцен, событий, диалоги — затягивают, себя узнаешь не только в Гере, но и в Татьяне, и в ее бывшем любовнике, в их словах, идеях, манерах. И вместе с автором чувствуешь, как лживые псевдоинтеллектуальные наросты отваливаются, как в голове и сердце начинают звенеть слова Суворова: «Вот моя тактика: отвага, мужество, проницательность, предусмотрительность, порядок, умеренность, устав, глазомер, быстрота, натиск, гуманность, умиротворение, забвение!..» И уже не вызывает удивления то, что «…Пройдет немногим больше года, и, сидя на броне перед дырой в горе, Герасим вновь нечаянно приманит стрекозу»…
