или «Оранжизм» как явление медиакультуры
В современном публичном политическом дискурсе достаточно прочно закрепилось понятие «оранжевая революция». События и дискуссии, сопровождавшие последние парламентские и президентские выборы, окончательно сделали его общеупотребительным. Но прежде, чем начинать какой-либо разбор данного явления, необходимо определиться с терминами. Причём, следует оговорить как то, что именно понимается под словосочетанием, ставшим негативным или позитивным ярлыком, так и сходства и различия ряда синонимичных понятий.
Ранее наиболее известным был термин «цветная революция», который как бы обобщал революцию роз, собственно оранжевую революцию и другие подобные им явления. Что касается содержания, то данное понятие обозначало ненасильственные акции протеста, приводящие к столь же ненасильственной смене власти. Но у исследователя описываемого явления сразу же появились противоречия по вопросу о том, какие события однозначно подпадают под определение «цветные революции», а какие нет. Разночтений не вызывали лишь смены власти в Грузии и на Украине, но часто список пополнялся киргизской тюльпановой революцией, событиями в Белоруссии и Ливане, «арабской весной» – далеко не все они отвечают критерию неприменения силы, выступавшему в качестве основного при характеристике термина.
Предшествовал популярному понятию термин «бархатная революция», впоследствии ставший синонимом «цветной». Он происходит от названия бескровной смены социалистического режима в Чехословакии в ноябре-декабре 1989 г. Став наименованием переворотов в восточноевропейских странах, обеспечивших смену социалистической системы на либеральную. Он также указывал на ненасильственный характер переворотов.
Перечислим характерные черты, традиционно приписываемые бархатным или цветным революциям:
- по форме такая революция начинается с массовых митингов и забастовок после выборов. Организаторы акций говорят о нарушениях в ходе избирательного процесса и требуют либо повторных выборов, либо передачи части мест в парламенте, либо переходят к силовому захвату органов власти при помощи разогретой толпы;
- лозунги – радикально-демократические и антикоррупционные. При этом те, кто вышел поддержать оппозицию, называются народом (носителем суверенитета, власти), все остальные – массой, которой манипулирует режим;
- до начала революции формируются молодёжные организации, которым уготована роль её передовых отрядов;
- бескровный характер революционных действий; при этом важную роль играет позиция силовых структур (если они стремятся не допустить пролития крови, то бескровный характер будет соблюдён);
- материальная и идеологическая помощь других стран (это крайне важный пункт);
- также отмечается обязательное формирование символов – узнаваемых, легко наносимых и как бы маркирующих «избранных» – тех, кто не относится к «серой массе»;
- цветная революция сопровождается кампанией неповиновения власти, оказанием давления на её органы различного уровня.
Исходя из анализа названных событий последних лет, представляется необходимым добавить к этому списку такую характеристику, как активное использование Интернета в ходе подготовки и осуществления переворота.
Как реакция на данное свойство, не так давно появилось ещё одно понятие – твиттepная революция. По сути, это синоним предыдущих терминов, но акцент в данном случае делается на методах осуществления революционных действий. Под твиттepной революцией понимается активное использование возможностей Интернета для мобилизации и объединения протестных групп населения, в первую очередь, молодёжи. Данное определение говорит нам о форме, о технологии, не касаясь содержательных моментов.
Исходя из всего сказанного, можно констатировать, что наиболее полно суть явления отражает понятие бархатной или впоследствии цветной революции. В настоящий момент наибольшее распространение получило синонимичное им выражение «оранжевая революция», пришедшее с Украины. Его и будем использовать за неимением каких-либо весомых возражений против него.
Теперь остаётся только определить выбранное понятие. Начнём с того, что в 1989 году американский эксперт Уильям Линд ввёл термин война четвёртого поколения. Здесь стирается грань между войной и миром, фронтом и тылом, а военные действия сводятся к серии операций. Кроме того, значительно возрастает роль информации и дезинформации. Генеральный директор Центра стратегических оценок и прогнозов Сергей Гриняев считает, что «…в виде строго научного направления современной военной науки, подтверждённого результатами практического применения соответствующих средств и методов, «четвёртое поколение противоборства» сформировалось только сейчас, когда обработаны результаты конфликтов в Югославии, Ираке, Афганистане, ряде стран Восточной Европы и СНГ» (1). К данному понятию Гриняев относит и технологию цветных или оранжевых революций, признаки применения которой он видит и в событиях «арабской весны». Следовательно, оранжевая революция является одним из инструментов ведения войны на территории противника. Исходя из этого, давая ей определение, на первый план следует выносить не кровавый или бескровный характер (хотя, и это имеет определённое значение) и не методы её осуществления, а принципиальную управляемость извне. Другой принципиальный момент – применение современных манипулятивных технологий.
Определение можно сформулировать следующим образом. Оранжевая революция – это переворот, организованный с применением современных манипулятивных технологий на средства и в интересах внешних сил. Таким образом, подчёркивается, во-первых, отсутствие свойственного революциям чёткого идейного содержания, во-вторых, формирование социальной базы с помощью технологий скрытого управления личностью.
Основываясь на данном определении и характеристиках цветных революций, можно утверждать, что оранжевые революции носят преимущественно медийный характер. Именно в медиасфере формируются установки, призванные подталкивать людей к совершению тех или иных действий. В данном случае, предписанных заранее. Именно от успеха кампании в медиа зависит дальнейший ход событий.
В результате задолго до активных действий на улицах и площадях в медийной (главным образом сетевой) среде начинает формироваться своеобразная субкультура. Это легко проследить на примере России в предвыборный период и даже раньше. Здесь будет уместно провести аналогию с технологиями коммерческой рекламы, формирующими у потребителя образ жизни и поведения, которому он стремится соответствовать. Можно говорить о рождении своеобразной «моды на протест», появляющейся на первых этапах запуска оранжевой технологии. Эта «мода» создаёт в обществе особую атмосферу, вовлекающую в ореол своего влияния больше и больше потребителей информации. Протест как стиль жизни становится привлекательным и престижным, являясь знаком успешного независимого человека. Это явление, т. е. формирующуюся сетевую «субкультуру», мы будем называть «оранжизмом».
Обращает на себя внимание факт, что оранжевые революции участились с внедрением Интернета. Именно в сети особенно ярко реализуется «вирусный» характер распространения информации. С помощью системы «лайков», «перепостов» и т. д. информация быстро распространяется среди участников виртуального сообщества и формирует определённые образцы мышления и поведения.
Следует отметить и то, что «оранжизм» хорошо культивируется в сетевой среде, опираясь на целый ряд специфических особенностей сознания людей, «населяющих» Интернет, – особенностей, делающих их уязвимыми для манипулирования. Вот эти особенности.
- Склонность к упрощению картины мира и окружающих явлений. Виртуальная публика не склонна анализировать события, постигать их суть и выявлять тренды. Также недоступен ей серьёзный разбор причинно-следственных связей. Напротив, внимание сетевого сообщества чаще концентрируется на частностях, предстающих никак не связанными между собой эпизодами. Информация появляется и затухает как вспышка в медийном пространстве, и каждый такой всплеск добавляет штрих к мозаичному образу реальности, формируемому в Интернете. Сетевая публика склонна сводить сложные политические процессы к набору простых формул («будет можно критиковать правительство – будем лучше жить») и действующих лиц, в личной воле которых кроются все проблемы.
- Ориентация на сенсационность. В сети как нигде действует закон информационного пространства эпохи постмодерна. Каждое новое сообщение, чтобы хоть на короткое время привлечь внимание аудитории, должно шокировать, и желательно в большей степени, чем предшествовавшие ему. Здесь царят сплетня, эпатаж, возводимые в высшую степень. Если ещё до проведения выборов они объявлялись нечестными, то после надо непременно сообщать о многочисленных фальсификациях, придавая им абсолютный характер – так, чтобы у всех сложилось впечатление, что за действующую власть и вовсе никто не голосовал.
- Стремление «обитателей» социальных сетей к самопрезентации. В виртуальном пространстве каждый человек строит свой образ-маску, который является его «улучшенной копией». Обратим внимание на анкету в популярной социальной сети «В контакте». Любимые книги, любимые фильмы, любимые цитаты, места отдыха – всё это служит для создания собственной проекции в Интернет-пространстве. Причём абсолютно неважно, читал ли человек на самом деле все перечисленные книги и так ли они ему понравились, действительно ли он часто посещает названные им рестораны, неважно даже, он ли изображён на привлекательном аватаре и, если да, сколько раз фотография прошла через процедуру корректировки, – важно то, что всё это формирует определённый имидж. Часто виртуальная проекция личности оказывается ответом на её комплексы, частично компенсируя то, что отсутствует в реальной жизни. Человек показывает себя таким, каким хотел бы себя видеть. В сфере политики это может реализоваться, например, путём нарушения табу, перехода через «линию риска». В виртуальном пространстве у человека появляется возможность не повиноваться власти, осмеивать её, декларировать стремление её свергнуть. Это добавляет ему уверенности и ощущения собственной значимости.
- Убеждённость в своей уникальности, даже в избранности. Данная особенность во многом вытекает из предыдущей. Крайне раздробленное и атомизированное общество «виртуальных индивидов» состоит из личностей, уверенных в своей значимости. Сетевая жизнь укрепляет такую уверенность, потому как каждый человек здесь находится в центре создаваемого им мира. Оранжевая технология эксплуатирует данное чувство, давая дополнительный повод ощущать себя избранным. Только тем, кто подхватывает выдвигаемые лозунги, отводится роль подлинного народа – носителя властного суверенитета («Мы – настоящая власть»), остальные же объявляются массой, манипулируемой режимом.
- Ориентация на эмоцию больше, чем на разум. Сетевая публика склонна переживать некую эмоцию, причём, здесь и сейчас. Вспышки информации должны вызывать у неё определённый отклик, заставить пережить какое-то ощущение. Важно то, что негативные импульсы приживаются гораздо лучше позитивных. Неслучайно оранжевая технология оперирует простыми для вызова эмоционального резонанса темами – коррупция, злоупотребления власти и т. д. При этом не делается попытки вскрыть их причины и предложить пути решения – это не требуется. Надо только привлечь внимание, шокировать, а затем – перевести полученное эмоциональное состояние на конкретных персон, олицетворяющих политический процесс. Кроме того, атомизированное общество подспудно стремится к единству, и виртуальная среда на какое-то время даёт ему иллюзию единения – через переживание одной эмоции. Это свойство также помогает в мобилизации масс.
- Склонность к подражанию. Несмотря на убеждённость в своей уникальности, «обитатели сети» склонны выражать её путём демонстрации атрибутов престижа, модного стиля жизни. «Правилом хорошего тона» могут стать и оппозиционные взгляды, что и проявилось в период между выборами в Государственную Думу и выборами Президента РФ. «Перепосты» политической информации нередко делались теми, кто ранее не интересовался данной сферой жизни. Причём, делались они наряду с «перепостами» сообщений о модных магазинах, престижной технике или других товарах. Показательно и то, что медиаобразами оранжевой оппозиции часто становятся известные медиаперсоны, известные как личности, задающие тон и формирующие определённый стиль жизни (Ксения Собчак и т. д.).
- Отрицание иерархии. «Сетевая толпа», как и любая масса, не признаёт ничего выше себя. Напротив, она стремится низвести всё до собственного уровня, объяснить сложные процессы при помощи понятных и обыденных мотивов. Поэтому любая негативная информация, даже абсолютно не походящая на правду, в сетевом пространстве найдёт своих сторонников. Особенно если она касается кого-то, кто занимает более высокое социальное положение.
Таким образом, «оранжизм» становится модным явлением, знаком того, что человек не отстаёт от передовых тенденций современности.
На медийный характер оранжевой революции указывает и логика её развития, повторяющая законы драматургии. Подобно модному захватывающему сериалу, события должны развиваться «по нарастающей»: если на первой акции звучали антиправительственные лозунги, то на второй непременно должна произойти стычка с полицией и т. д. Для подтверждения нашего тезиса рассмотрим общую схему оранжевой революции, опираясь на работу С. Г. Кара-Мурзы «Экспорт революции» (2).
Кара-Мурза в качестве первого этапа называет подбор кандидатуры нового правителя (если собираются блокировать кандидата от власти на выборах). Мы же первым этапом всё же назовём подготовку общественного мнения: поиск «болевых точек», создание первичной атмосферы недовольства и канализация его в нужное русло. Иными словами, формирование той самой «субкультуры оранжизма». К этому моменту мы ещё вернёмся.
Второй этап – выбор фигуры лидера. Причём, не обязательно кандидата на высший пост, а просто «героя революции». Если речь идёт о кандидатуре правителя, то вероятнее всего отбор будет вестись из списка известных людей. Потому что так проще сформировать образ лидера – приписать уже знакомой всем фигуре нужные черты.
На следующем этапе в массовое сознание внедряются несколько простых формул, отвечающих схеме «наши против врага». Этот этап может и предшествовать появлению лидера и идти сразу за ним. Например, «демократия против тоталитаризма» (СССР), «народ против преступной власти» (Украина). В России также была сделана ставка на такой стереотип, реализовавшийся в форме «народ против жуликов и воров». Многократное повторение такой несложной формулы помещает её в подсознание. И она начинает определять поведение человека, даже если сознание данную формулу отвергает. Разум блокируется подсознательной установкой. Например, установка заключается в том, что именно коррумпированная бюрократия – главный собирательный враг и самая страшная причина всех бедствий. Такую риторику, прижившуюся в медиапространстве, начинает перенимать даже власть. Впоследствии этот коллективный враг также персонифицируется – в образе одного человека или группы лиц (например, партии власти, главы государства и т. д.).
На следующем этапе ситуация искусственно накаляется. СМИ распространяют материалы, призванные укрепить первоначальную установку, придать ей эмоциональный характер. Здесь хорошо идёт информация про различных «угнетённых режимом» и т. д. Этот этап можно условно назвать запуском рубрики «униженные и оскорблённые».
Далее процитируем Кара-Мурзу: «На этом этапе решается важная задача - установление интерпретационной диктатуры. Должен быть слышен только голос «народного гнева», голос обвинителя. Любой диалог или попытка воззвать к рассудительности пресекается «ненасильственными действиями снизу», например, бойкотом. В такой ситуации сама попытка власти объясниться оборачивается против нее самой». Всё в соответствии с манипулятивным законом: оправдываешься – значит, виноват.
Далее – по тексту: «Для укрепления «власти слов» людей приучают к новоязу, на котором могут быть сформулированы только те мысли, которые соответствуют заданной формуле “истины”. И вот уже слова “провластный кандидат Янукович” и “народный кандидат Ющенко”, при всей их нелепости, включаются в язык нейтральных комментаторов – и даже сторонников Януковича. Схватка за интерпретационную власть – важный этап «оранжевой» революции. Если интерпретационная диктатура установлена, то «оранжевые» получают возможность вообще выйти из диалога с оппонентом. Его уже можно опорочить настолько, что дальше он автоматически рассматривается как враг народа, как препятствие, подлежащее устранению. Следующий этап – создание и энергичное внедрение внешнего признака “наших” (розы и флаг с крестами - в Грузии, “оранжевое” – на Украине, броские художественные символы). Если процесс идет по нарастающей, то ускоряется самоотождествление обывателей с “нашими”. “Нашими” становится быть модно и престижно. Более того, обывателю навязывается страх оказаться “не нашим”. Важное условие для достижения этой пороговой точки – заблаговременное создание общего, как будто естественного убеждения, что власть не имеет права пресечь этот «праздник угнетенных» насильственным восстановлением порядка». Только после этого начинаются действия на улицах – от простых лозунгов до «сакральной жертвы». Причём, их успех напрямую зависит от освещения событий в СМИ – как отечественных, так и зарубежных.
Итак, мы видим, что на всех этапах оранжевая технология ориентируется на информационные ресурсы. Можно констатировать, что она представляет собой в первую очередь революцию информационную, в ходе которой решающие бои происходят именно за медиапространство. С самого начала технология опирается на различные формы сетевых коммуникаций, активно использует Интернет. Технология мобилизации масс напоминает флэш—моб, представляющий собой чистую технологию, лишённую всякой идеологии. В этом смысле он оказывается характерным и эффективным орудием эпохи постмодерна.
В завершение проиллюстрируем наши рассуждения конкретными примером – описанием событий в России до и после выборов Президента в 2012 году, рассмотрим наиболее явные причины неудачи и убедимся, что все они имели ярко выраженную медийную природу.
Информационная кампания началась с того, что А. Навальный и его единомышленники начали подготовку общественного мнения с помощью его блога и других проектов. В соответствии с законами сети, потребителю был предложен интересующий его товар – активно эксплуатировалась тема коррупции и злоупотреблений власти, всё это встречало горячую поддержку. Также на оранжевую революцию были мобилизованы организации различной идейно-политической направленности. Показательно, что лозунги и призывы были практически одни и те же, с небольшой поправкой на группы, которым их адресовали. Вместе с тем, лидера оранжевая революция так и не приобрела. То есть по факту альтернативы Путину не было. Сначала пытались сделать ставку на Г. Зюганова, но на Болотную площадь он не пришёл и должной поддержки оранжевым не выразил. Правда, не пришёл он и на Поклонную, на чём потерял значительную часть своего традиционного электората. Затем С. Удальцов внезапно попросил Д. Медведева продлить срок полномочий ещё на 2 года. Если бы такой вариант был более активно разработан всеми оранжевыми лидерами и предложен обществу в качестве альтернативы, всё зависело бы от поведения тогдашнего президента и от количества людей, готовых поддержать подобный расклад. Но всё же был бы внятный сценарий. А так – лидера не было, то есть, не было предложено альтернативы победе Путина. И это в России, где власть персонифицирована и фактор лидера крайне важен. Да и вообще – людям было непонятно, что предлагается взамен. Ни внятной программы, ни альтернативного кандидата. Понятно было, против чего, а вот за что – совсем неясно. А те лидеры протестных акций, которые были их организаторами, имеют в сознании большинства людей резко негативную ассоциацию (Немцов, Собчак и т. д.) В политическом сознании большинства россиян 90-е годы маркированы однозначно отрицательно, и любая ассоциация с ними отрицательно сказывается на политической карьере. То же можно сказать и о «жертвах режима». Сакральной жертвы так и не появилось, а те, кто был назван в качестве притесняемых, сочувствия у большинства аудитории не вызывали. На протяжении всей кампании шёл ценностный разрыв «оранжевых» и общества.
Есть ещё ряд моментов, снизивших эффективность информационной кампании.
- При отсутствии лидера и внятной позитивной программы вся информационная кампания была сосредоточена вокруг личности Путина. В итоге эта личность буквально разрослась до неимоверных масштабов: казалось, только он и заполняет всё политическое поле. К слову, всё из-за того же ценностного разрыва, негативный образ, создаваемый оранжевыми, в некоторых случаях мог восприниматься и позитивно (в частности, когда речь шла о притеснениях «униженных», представленных в превышающих реальность масштабах).
- Выборы были заранее объявлены нелегитимными. В своём интервью идеолог оранжевых революций Д. Шарп назвал это фальшстартом. Такой расклад наводил на мысли о спланированном протесте, выгодном кому-то, потому как недовольство шло перед поводом для него. Правда, многие «оранжевые» настолько подверглись влиянию своего же информационного поля, что были искренне удивлены и возмущены тем, что Путин победил, и тем, что оказывается есть люди, которые за него голосовали. Значительной части электората, напротив, было не понятно, в чём заключается нечестность выборов. Если победил не Путин, то кто (именно так обычно строится оранжевая революция)? В сущности, все эти ролики про фальсификации (при том что даже многие оранжевые признавали, что таковых было немного и решающего значения они не имели) – реальные и вымышленные – имеют смысл лишь тогда, когда победа украдена у кого-то. А так – кто-то же должен быть президентом, а реальной альтернативы Путину в ходе избирательной кампании выявлено не было. Вот и не оказалось смысла протестовать – кто-то вернулся к привычным делам, кто-то решил формировать реальную политическую силу, но свергать власть в текущий момент не захотел никто.
- Поход лидеров потенциальной «оранжевой революции» к послу США в Москве М. Макфолу вызвал однозначно негативную оценку многих людей, что понимали и сами «оранжевые» (обратите внимания на видео, где корреспонденты НТВ задают им вопросы о целях визита).
- Сорвалась попытка представить на политической карте две противостоящих силы силы – власть и народ, олицетворяемый оранжевыми. Многие люди открыто выступили против оранжевой революции, в том числе и те, кто не поддерживает существующий режим.
Итак, мы видим, что как успехи, так и поражения «оранжевых революций» имеют основание главным образом в медийной сфере. С самых первых, наиболее ответственных этапов оранжевая революция организуется в информационном пространстве, преимущественно сетевом. И она всецело базируется на особенностях сознания современного человека, «человека кликающего» (по меткому выражению одного из исследователей сети), человека, живущего в Интернете и мыслящего по его законам.
Примечания
1. Сергей Гриняев: «Четвертое поколение противоборства – это и есть современная война» // www.business-gazeta.ru
2. Кара-Мурза С.Г. Экспорт революции 2 // boa_constrictor.io.ua
