Высшая Школа Журналистики и Массовых Коммуникаций

Aвтором идеи моей стажировки во Франции был В. Е. Балахонов, поднявший вопрос об этом перед руководством как отделения, так и факультета еще ранней весной 1960 года

— Вам позарез необходимо хорошенько поработать в парижских библиотеках и архивах. Тогда и диссертация будет что надо, — сказал он мне.

Меня все поддержали, и необходимые для такой командировки бумаги были подготовлены и представлены в иностранный отдел Университета, а затем переправлены в Москву. Но к осени Минвуз вернул назад, в Университет, мои документы, да еще и без каких-либо комментариев. Видно, в Москве мои бумаги просто не приняли к сколько-нибудь серьезному рассмотрению. «Надо думать, мне ничего не светит, есть кого послать во Францию и без меня», размышлял я, и уже на расставался с подобными мыслями.

Но В. Е. Балахонов настоял на повторном рассмотрении моих документов следующей весной. Происходившее начинало походить на движение по кругу но, как говорится, попытка не пытка.

На этот раз управление внешних сношений Минвуза неожиданно проявило обнадеживающий интерес к моей скромной особе, пригласив меня в июне 1960 года «на собеседование» в белокаменную, где всё было, как положено, но не промелькнуло и тени авансов по волновавшему меня вопросу.

И снова привычная тишина ожидания, не внушающая особых надежд. Конечный исход, видимо, будет тот же, что и год назад, оставалось только думать. И я с головой погрузился в свои текущие дела, благо недостатка в них не было. Тем более, что в конце сентября А. Ф. Бережной пригласил меня в штат нашего отделения на должность ассистента, что для меня было просто немыслимой удачей (у нас началась подготовка к открытию нового подразделения — факультета журналистики, формировавшегося на базе отделения филологического факультета). Ибо, насколько я понимал, по окончании аспирантуры я подлежал распределению в пределах страны и даже поговаривали, что меня собираются послать в Ростовский университет. При всём при этом я как-то не придал значения фразе, брошенной мне как бы вскользь в иностранном отделе, куда я по инерции наведался:

— Вы — наиболее вероятный кандидат на поездку во Францию.

А затем уж и вовсе неожиданная и совершенно ошарашившая меня телеграмма из Минвуза, которую мне протянула наша лаборантка Н. Н. Птицына, когда я совершенно случайно заглянул на кафедру:

«Валентину Сергеевичу Соколову прибыть в Москву не позднее 31 октября для дальнейшего следования во Францию» (!) Было это в пятницу 28 октября. Спасибо помощнику ректора Жене Сидоренко, подписавшему без малейшей задержки необходимые бумаги у А. Д. Александрова. Все командировочные документы я, слава богу, успел оформить. Скопившиеся за последние два года книги и бумаги я аккуратно сложил на антресоль в комнате общежития. И — на Московский вокзал, куда меня проводил китаец Цянъ Гуаньинь, единственный из соседей по комнате, бывший к этому времени на месте. На прощанье мы обменялись адресами. Правда, Гуаньинь, оставив мне свой маньчжурский адрес, заметил при этом, что, конечно, лучше в Китай сейчас не писать: дела там идут всё хуже и хуже в том, что касается отношения к Советскому Союзу...