Высшая Школа Журналистики и Массовых Коммуникаций

К тому, что уже было сказано об Евгеньеве-Максимове, необходимо добавить, что он был яркой и незаурядной личностью, талантливым и активным ученым и преподавателем. Еще в студенческие годы он опубликовал первую свою научную работу, а о его дипломном сочинении, изданном вскоре после защиты, критика писала, что эта публикация «заложила почин объективному научному историко-литературному изучению творчества Некрасова». Выпускнику историко-филологического факультета предложили остаться при университете, но при этом от него потребовали отказаться от уже избранной им темы — Некрасова и его эпохи (поэт-демократ «демократам» из университета был неугоден). С этим Евгеньев-Максимов не согласился — любимый поэт оказался дороже. Он стал учителем в школе и продолжал начатое. Жизнь и творчество Некрасова явились определяющими во всей последующей энергичной и разнообразной исследовательской деятельности Евгеньева-Максимова. Но ему принадлежали также статьи и книги по различным вопросам журналистики и литературы, учебные пособия для учителей советских школ. Он являлся автором «Очерков истории новейшей русской литературы» — первого послереволюционного школьного учебника по этому предмету, выдержавшему четыре издания. Более 20 книг и 200 журнальных и газетных статей вышло из-под его пера, более 30 книг он отредактировал. Евгеньев-Максимов был инициатором проведения ежегодных некрасовских конференций и выпуска «Некрасовских сборников». Благодаря ему были открыты музеи Н.А. Некрасова в Ленинграде и на родине поэта — в Карабихе.

В.Е. Евгеньев-Максимов был темпераментным и ярким, вдохновенно воспламеняющимся лектором, руководителем семинарских занятий. Его знания и опыт, весь облик живого, общительного преподавателя привлекал к нему студентов. В годы Великой Отечественной войны он был частым и желанным гостем воинских подразделений и госпиталей. Более 800 лекций прочитал он тогда нашим солдатам и офицерам. В трех брошюрах (1942 и 1943 гг.) раскрывал патриотические и героические мотивы в произведениях Н.А. Некрасова, Н.Г. Чернышевского и русской классической литературы. Воины одной из фронтовых частей присвоили Евгеньеву-Максимову звание «Почетный красноармеец», а правительство в связи с 60-летием (1943 г.) наградило его орденом Трудового Красного Знамени.

Приобщение Евгеньева-Максимова к работе нового отделения было закономерным и очень ценным. Обидно лишь, что он был уже довольно пожилым и не очень здоровым человеком. Поработать на отделении ему пришлось недолго и не в полную силу, хотя он все же смог быть руководителем аспирантов и дипломантов, немало помог в разрешении вопросов организации учебного процесса и научных проблем, издать ряд работ и солидную монографию о любимом им Н.А. Некрасове. В соавторстве с будущим преподавателем нашего отделения-факультета В.Г. Березиной Евгеньев-Максимов издал книгу о Н.А. Полевом (Иркутск, 1947).

Все же организационные заботы об отделении легли (да и он сам их на себя принял) на Хавина.

Высокообразованный лингвист и опытный преподаватель русского языка и стилистики, человек глубокой внутренней культуры и интеллигентности, он пришел в 1946 г. на филологический факультет университета, многие годы до Великой Отечественной войны проработав преподавателем и заведующим кафедрой русского языка и стилистики Ленинградского КИЖа. Там он печатал свои научные статьи и заслужил присуждение ему звания доцента без защиты кандидатской диссертации, но, оказавшись в университете, сделал и это.

В войну же Хавин в составе наших войск дошел до Праги и возвратился с нее в звании майора. Как и многие демобилизованные преподаватели и студенты, первое время он не всегда отказывался от фронтовых примет — армейской одежды и орденских планок. Студенческая юность Хавина оказалась связанной с только что (в 1919 г.) по указанию В.И. Ленина созданным Ташкентским государственным университетом. Но это ведь было то время, когда еще не прекратилась гражданская война на многих территориях молодой республики, и люди вынуждены были переносить все связанные с нею трудности — с безопасностью, питанием, одеждой, обувью и т.д. Правда, здесь уже налаживалась мирная жизнь (о чем, в частности, свидетельствовало и открытие университета), но материальные невзгоды от этого не исчезли. Их приходилось переживать и в этом, как окрестил его в весьма популярной в те годы повести хорошо известный тогда писатель А. Неверов, назвавший свое произведение «Ташкент- город хлебный», сравнительно сытом городе.

надеюсь, что такой курьезный эпизод все же может стать и лишним штрихом для характеристики юного Хавина. Ректором нового университета на первом году его существования стал… студент. Это был, конечно, уже не вчерашний школьник — он мог побывать и на войне и, очевидно, являлся членом партии коммунистов, а, возможно, в свое время был и участником подполья. Да в те времена ведь и юноши командовали полками, побывали комиссарами и политбойцами… Дело не в этом, а в том, что этот ректор решил привлечь студента Хавина, который, видимо, чем-то выделялся среди остальных, к каким-то университетским делам. Для этого он пригласил его к себе на беседу. И вот перед этим облаченным высокими обязанностями спартанцем предстал довольно высокорослый (П.Я. Хавин обладал немалой высотой) и далеко не упитанный юноша в длинной холщовой рубахе, таких же брюках и без обуви (с нею тогда было особенно трудно). Этот ректор критическим взглядом окинул вызванного и заключил: «Хороший Вы, товарищ Хавин, студент, но вид у вас очень интеллигентный…». Причиной такого «заключения» оказалось то, что свою длинную холщовую рубаху пришедший подпоясал для аккуратности где-то найденной веревочкой (о ремне нечего было и думать) — не мог, ну не мог ходить иначе. Но даже такая «интеллигентность» в ту пору могла оказаться не в чести. Так и не состоялось привлечение студента Хавина к задуманным руководством делам…

Но с Ташкентом связан не только этот эпизод ташкентской его жизни. Работая над изучением журналистской деятельности Д.А. Фурманова, я, тогда еще аспирант, вышел на издававшийся (был ведь уже создан) местный литературный журнал за 1920 г. Этот журнал, к сожалению, ничем не обогатил мою тему, но зато в нем я обнаружил развернутый отчет о состоявшемся литературном диспуте (как видим, тогда уже и в тех условиях не только издавался журнал, но проводились и диспуты), который был подписан Хавиным и проф. Успенским. При этом подпись Хавина (не из-за алфавитного ранжира или преимущества его звания — студента перед профессором) стояла первой. Это потому, пояснил он мне, что авторство отчета принадлежало, собственно, лишь ему. Следовательно, с Ташкентом связана не только не одобренная ректором так или иначе проявленная «интеллигентность» Хавина, а и его интерес к литературной жизни, тяга к творчеству и периодическому изданию.

Вскоре, однако, Хавин возвратился в родной город. В 1924 г. он закончил тогда еще Петроградский университет и стал преподавателем сначала техникума печати, а потом КИЖа. Многое из опыта КИЖа он перенес в университет.

Значительное время нашим «генералам» (заведующим кафедрами) приходилось пребывать в совершенном одиночестве, так как под их «началом» не было ни преподавателей, ни даже лаборантов. Лишь, пожалуй, через год появился исполняющий обязанности лаборанта. Это был студент В.С. Ермолаев. Еще до войны он успел закончить два курса КИЖа (и потому был хорошо известен Хавину) и теперь сразу начал учиться на третьем курсе. Вместе с Хавиным ему пришлось разрабатывать экспозиции для создававшегося по приказу ректора (от 26 февраля 1947 г. № 353) кабинета отделения, в котором долгое время ютились обе кафедры.

Но Ермолаев вскоре стал редактором газеты «Ленинградский университет» (потом он был редактором «Смены», заместителем редактора «Ленинградской правды», редактором «Вечернего Ленинграда», инструктором отдела печати ЦК КПСС и заместителем редактора самой в то время массовой газеты «Труд» — ее тираж превышал 20 млн экз.). С 1948 года обязанности лаборантов стали выполнять на кафедре истории филолог-русист С.К. Симкина и на кафедре теории и практики участница Великой Отечественной войны закончившая испанское отделение филологического факультета К.Н. Птицына. Симкина вела занятия по библиографии и напечатала ряд библиографических списков. На Птицыну же обрушилась большая работа по организации и отчетности учебных занятий. Она, проработавшая у нас до самой пенсии, пользовалась большим уважением не только преподавателей и студентов, но и многочисленных журналистов, сотрудничавших с отделением-факультетом, оставила по себе самую добрую память.

Появился и первый штатный преподаватель. Им стал опытный журналист (он пришел к нам после редактирования газеты «Забайкальский рабочий»), но лишь начинающий преподаватель и научный работник А.П. Бессонов. Второй была Л.Г. Шувалова — тоже опытный журналист и начинающий работник высшего учебного заведения. Нужно сказать, что хотя они проработали не так долго, но сумели в основном успешно адаптироваться в новых для них условиях. Бессонов, кроме того, одно время был редактором газеты «Ленинградский университет» и являлся членом партийного комитета университета, опубликовал статью и брошюру о газетном заголовке, принимал участие в редактировании работ других авторов. Шувалова также вела творческие занятия со студентами, исследовала развитие газетных жанров и на эту тему опубликовала содержательную статью.

В 1949 году сразу после защиты кандидатской диссертации на кафедру истории журналистики пришла Валентина Григорьевна Березина — воспитанница университетской филологической школы, ученица таких крупных преподавателей и ученых, как Н.И. Мордовченко, В.Е. Евгеньев-Максимов, Б.М. Эйхенбаум и др. Эрудированный специалист и уже достаточно опытный методист, она сразу начала читать курсы лекций, вести специальные семинары и курсы, руководить первыми дипломантами. Главной темой ее научных интересов стал великий В.Г. Белинский, которому она посвятила главные свои силы и время, выдвинулась как крупнейший знаток его жизни и творчества.

В 1950 году из Ижевского педагогического института перевелся к нам кандидат наук, доцент Александр Васильевич Западов, еще до войны поработавший редактором в одном из ленинградских издательств, сотрудничавший в сатирических журналах, являвшийся корреспондентом кронштадтской газеты, прошедший армейскую службу — довольно пестрая, но целеустремленная в целом творческая биография. Его диссертация и научные интересы сосредоточивались на литературе XVIII века. На отделении он вскоре занял место заведующего кафедрой истории, освободившееся после смерти В.Е. Евгеньева-Максимова. Западов принял не только весь объем положенной ему нагрузки, но и руководство аспирантами.

В 1951 году к нам пришел Борис Аркадьевич Вяземский. Журналист с огромным практическим опытом (его журналистская биография восходила еще к «Красной Звезде» — началу 20-х гг.), он вместе с Хавиным работал в КИЖе, где заведовал кафедрой производства и оформления газеты. Он был автором ряда учебников и учебных пособий по этой теме. Его учебники предназначались не только для слушателей КИЖа, но являлись и общепризнанными руководящими для редакционных работников, пользовались известностью в ряде стран. Он, как и Хавин, в КИЖе получил звание доцента без защиты диссертации.

Таким образом, через пять лет после создания отделения на нем работало уже несколько штатных преподавателей, среди которых были два кандидата наук и два доцента без степени. Среди совместителей-почасовиков был ряд известных ленинградских журналистов. Некоторые из них заканчивали редакционно-издательское отделение университета или КИЖ, даже преподавали в КИЖе. В число совместителей сразу были привлечены редактор «Ленинградской правды» М.С. Куртынин, редактор «Вечернего Ленинграда» А.Н. Васильев, заведующий промышленным отделом «Ленинградской правды» И.С. Сливкер и др. Вскоре в такую работу включились и ушедшие в журналистику наши выпускники В.С.Ермолаев, А.Я. Гребенщиков и др.

Как и прежде — при Евгеньеве-Максимове, — главная тяжесть организаторской работы на отделении, планирование учебного процесса, установление связей с редакциями и журналистами оставались на Хавине, хотя кое-чем она облегчалась и участием Западова, который, однако, принял на себя то, что касалось научных вопросов. В возрождении на университетской основе приемлемых форм, методов и традиций КИЖа соучастником Хавина мог быть и Вяземский. Приобретенный же опыт КИЖа был важен и в немалой степени входил в жизнь и здесь.

Некоторые творческие занятия и семинары проводились непосредственно в редакциях «Ленинградской правды» и «Смены», которые размещались тогда в том доме, где до революции издавалось суворинское «Новое время» и действовало цензурное управление, а «Вечерний Ленинград» — на улице Социалистической, 14, где была в дореволюционные времена крупная типография и в 1912-1914 гг. печаталась ленинская «Правда». Так как своей типолаборатории отделение не имело, учебные газетные верстки студенты выполняли на определенных условиях в городской типографии, обеспечивающей выпуск всех газет.

Развивалась и аспирантура. Правда, первый ее набор в 1949 году не послужил пополнению коллектива наших преподавателей — Н.А. Леонтьев, защитив диссертацию, сразу ушел в институт культуры, а В.С. Ермолаев и В.С. Бороминская до срока ушли на практическую работу. В 1950 году аспирантами стали Н.П. Емельянов, Л.Э. Варустин и А.Ф. Бережной; в 1951 — В.А. Алексеев, Н.Г. Зорина и А.А. Савенков; в 1952 — А.С. Елкин и А.Н. Степанов; в 1953 — С.В. Смирнов и В.В. Чубынский (Надеждин)...

Темы аспирантов почти полностью ограничивались историей русской и советской журналистики. Что касается условий работы, то каждый из аспирантов имел достаточно крупный объем общественных поручений, привлекался к практическим занятиям, проверкам учебной и производственных практик, но все же главное их время уходило на работу в библиотеках и архивах. Обеспечивались аспиранты по тем временам вполне прилично — их стипендия равнялась 780 р. (ассистент без стипендии получал 105 р.), кроме того каждый из них раз в год получал такую же сумму на так называемые «книжные» расходы. Командировки для работы в архивах и библиотеках фактически не ограничивались и полностью оплачивались университетом. Первое время даже диссертации перепечатывались за счет университета. Когда, например, моя работа городским машинописным бюро была выполнена плохо, перепечатывали ее еще раз машинистки университета, хотя университет уже заплатил за это машинописному бюро. До 1952-1953 гг. публикации в «Вестнике университета» оплачивались гонораром.

Аспиранты этих лет были равноправными членами не только кафедр, на которых выполняли свои работы, но также отделения, факультета и университета. Они активно участвовали в научных заседаниях, обсуждении учебно-методических вопросов и в общественной жизни. Каждый из них имел немалый фронтовой и производственный опыт. Емельянов и Алексеев — бывшие артиллеристы. Смирнов и Савенков — летчики. Капитан Емельянов командовал отделением знаменитых «Катюш», а капитан Алексеев — противотанковой батареей, дошедшей до Словакии, где в ожесточенных боях на Дукельском перевале лишился ноги. Первый из них до войны успел посотрудничать в газете и закончить один курс ленинградского КИЖа. Второй — Алексеев —участником войны оказался сразу после средней школы. Он тоже занимал видное положение на филологическом, а потом и журналистском факультетах. Смирнов и Савенков до прихода в университет успели потрудиться на производстве, но если Савенков был оставлен в аспирантуре сразу после университетской учебы, то Смирнов — уже поработав редактором в одном из издательств. Зорина прошла трудовую школу в годы войны, Елкин — сразу после школы.

Все они (за исключением Варустина, защитившегося не в 1953 г., как это было положено, а в 1954, и Емельянова, сделавшего это лишь в 1957 г.) выполнили высоко оцененные научные исследования и защитились в установленные требованиями сроки. Савенков, Варустин и Елкин ушли с отделения — Савенков в Ленинградскую партийную школу, где возглавил кафедру, а Елкин в журналистику, литературную критику и художественное творчество. Варустин первое время совмещал практическую работу с сотрудничеством на кафедре советской печати, потом полностью перешел в ее штат.

Но небольшой и не без труда формируемый коллектив преподавателей и студентов дружно взялся за работу. Уже на следующий после создания отделения год Хавин подготовил первую в стране «Программу по теории и практике советской печати. (Для отделений журналистики филологических факультетов государственных университетов)». Он работал над нею долго и с большой ответственностью. Обсуждал в редакциях газет, не только с преподавателями журналистики, но и со студентами. «Программа» 26 августа 1947 г. была утверждена Министерством высшего образования и в университетском издательстве с грифом Министерства была отпечатана в 3 тыс. экз. Заметим, однако, что к большому и понятному огорчению автора эту программу с внесением незначительных изменений издали в МГУ, ограничившись лишь, как мне говорил сам Хавин, устным извинением перед ним — ее истинным автором. Хавин дважды — в 1946 и 1947 гг. — опубликовал свои статьи в «Вестнике Ленинградского университета» и журнале «Пропаганда и агитация». В 1951 г. вышла книга Западова об И.А. Крылове, а книга Вяземского о технике оформления газеты была переведена в Болгарии. В том же году Емельянов выступил в «Вестнике ленинградского университета» и опубликовал брошюру о рабочем-стахановце, а в 1952 г. — новую на такую же тему. С рядом газетных публикаций выступил Савенков, а в 1955 г. Алексеев поместил четыре сообщения в «Ученых записках» филологического факультета. С 1951 г. на страницах «Ленинградской правды», «Вечернего Ленинграда» и «Смены» выступил со статьями и рецензиями Бережной, а в 1954 г. в «Вестнике Ленинградского университета». В 1955 г. книгой была опубликована его диссертация «Дм. Фурманов — журналист».

Кроме того, в 1950 г. Западов подготовил с комментариями издание «Избранных критических статей Н.Г. Чернышевского», пьесу Д.И. Фонвизина «Бригадир» и принял участие в составлении сборника «Русская проза XVIII в.». Активно работала В.Г. Березина — в 1953 г. с ее участием были подготовлены 2 и 3 т. «Полного собрания сочинений В.Г. Белинского», в 1954 г. — сборники «Русские писатели о литературном труде», т. 1 и «Русские писатели о языке». В 1955 г. она явилась составителем «Избранных писем В.Г. Белинского» в 2-х тт. и дала комментарии к ним.

Вынашивались замыслы и шла подготовка к созданию собственных сборников и отдельных книг...

Но главная фундаментальная подготовка будущих журналистов все же была связана с преподавателями филологического факультета и других факультетов, обеспечивавших важнейшие курсы. Какие крупные ученые и яркие личности тогда выступали перед нашими студентами — Н.И. Мордовченко, В.Я. Пропп, В.М. Жирмунский, Б.В. Томашевский, П.Н. Берков, А.А. Смирнов, В.Н. Ярцева, Р.Я. Будагов, Б.Г. Реизов, Г.А. Бялый, а также профессора других факультетов — философ Маркузе, историк А.В. Предтеченский...