7 апреля – годовщина начала силовой операции на востоке Украины. В ответ на попытку Донецкой и Луганской областей выйти из состава Украины киевские власти направили туда войска. Вооруженный конфликт длится уже целый год, однако жители Донбасса до сих пор не определились: кто враг, а кто соратник? Кто свой, а кто чужой? В подтверждение тому – две истории. О военном враче, который спасает «чужих». И о беженце, который побывал в плену у «своих».
«Я тебя покалечил, я тебя и перебинтую»
Перед сном военный врач из Донецка Николай раскладывает медикаменты по карманам рюкзака, молится о победе над украинскими войсками, а затем… чистит автомат. «Я никогда не расстаюсь с полным комплектом оружия на передовой. Там это неизбежно. Они стреляют в нас, мы стреляем в них», – признается он. Николай рассказывает о случае, когда его бригада оказывала медицинскую помощь раненым вражеским разведчикам, а уже спустя пару минут расстреливала еще одну их диверсионно-разведывательную группу.
«Не все врачи лезут с автоматом на передовую, как я. Да, в первую очередь мы должны лечить, а не стрелять. Но иногда, чтобы человека вытащить, приходится, как следует пострелять».
По словам Николая, задача военного медицинского экипажа – подавить огнем бортового оружия вражеские пулеметные точки, поставить дымы, и под прикрытием загрузить к себе раненых. Оказать первую помощь и доставить в тыл, в гражданские медицинские учреждения. При этом одинаковое внимание врач обязан уделить мирным жителям, «своим» и даже «чужим».
«Когда спасаешь жизнь врага, главное – проверить, нет ли на нем гранаты или оружия. Но отказывать в помощи раненому, свой он или чужой, мы не имеем права. Это нарушение врачебного долга. Я тебя покалечил, я тебя и перебинтую», – нервно смеется Николай, теребя в руках кольцо с надписью «Спаси и сохрани». – «А в чем здесь противоречие? На поле боя я врага убью, если он первый этого не сделает. Но при условии, если я сделал все, чтобы его убить, но не убил, а ранил, и он утрачивает боеспособность, он перестает быть моим врагом. Это уже будет убийством мирного человека».
У участников боев на востоке Украины, как с одной, так и со второй стороны, есть другие враги, кроме официально обозначенных. Иногда человек вредит себе сам: «Люди воюют неподготовленные, боевой стресс для них – тяжелое испытание, все психологические проблемы и комплексы мирного времени на поле боя выходят наружу. А военных психологов у нас просто нет. Мы смотрим: кровь течет – надо бинтовать, лечить, спасать. А с ума человек сходит, думаем: «А, хрен с ним, кому сейчас легко? Терпи, ты ж мужик», – рассказывает врач.
В военной неразберихе напасть могут и «свои». Николай рассказывает, как во время боя под Логвиново его экипаж (сам врач, медсестра и водитель-механик) за 40 минут под огнем вывез более трех десятков раненых: «Горело много техники, обстрел был очень сильным. Мы больше всего боялись, что в пылу борьбы наши же будут по нам стрелять. А у нас внутри был флаг Новороссии. Я вылез на броню, под этими пулями, осколками, флаг растянул, еду и кричу: «Родина! Бог!». Громче, чем работал движок машины».
Николай считает, что на войне медицина отвечает еще и за боевой дух солдат. Это, пожалуй, единственное, в чем медик не может помочь противнику, и тогда врач становится ему по-настоящему «чужим». «Ты на броневичке прорываешься к пехоте, которая в полуокружении уже осатанела от атак противника, от страха смерти. И вдруг ты им даешь знак, что они не брошены», – рассказывает врач. – «Бывают ситуации, когда человека вытаскивают, а он уже мертв. В этом случае, если нет других раненых, медработники продолжают пытаться его реанимировать. Как сейчас помню: минут 5-10 одного откачивают. Я говорю: «Все, он уже умер». Тут подбегает один боец и кричит: «Как хватит?! Это ж мой брат!» Я им: «Качайте». Вижу, что его уже не спасут. Но это не для него делается, это для остальных бойцов».
«С кем воюем? Да сами с собой!»
Сергей показывает две свои фотографии. Одна была сделана до плена, другая – после. На них два разных человека. «Я тогда поседел очень быстро. Я пробыл в плену трое суток. У своих же... Тебя не кормят, не поят. Пытаются тебя убить. Каждый, кто заходит – всего человек 30 – бьет тебя по два-три раза каждые полчаса».
Сергей закуривает сигарету: «Я думал, что никогда оттуда не выйду. Не понимал, где я нахожусь. Лежал на холодном полу, пристегнутый наручниками, глаза заклеены скотчем. Отбили грудную клетку, дышал кашлем со стоном. Единственные мои движения – когда от ударов тело подбрасывало в воздух».
Пленному чудом удалось сбежать. Выбраться из подвала, перелезть через забор, пройти пешком порядка 40 километров. На вопрос: «Как?» Сергей отвечает коротко: «Ценой чужой жизни».
Родом он из Донецкой области. «В плен меня взяли работники милиции, а точнее, оборотни в погонах», – делится своей версией произошедшего Сергей. – «По той простой причине, что я был старше их по должности, а им это не нужно. Это люди, которым просто нравится убивать. Им человек не понравится, они его возьмут и убьют. На войне полно тех, кого повыпускали из тюрем, тех, у кого при виде крови появляется азарт в глазах. Человек ведь самый страшный зверь. Он убивает, даже когда не голоден».
Бывший пленный не делит мир на «своих» и «чужих»: «Когда меня спрашивают, за кого я, я отвечаю, что я за себя, за свою семью. Я на той стороне, где есть мирные люди. Война – это когда два соседа с одной и с другой стороны стреляют друг по другу, а по тебе попадают».
Сергей рассказывает об одной своей знакомой семье, в которой муж с женой, прожив 30 лет вместе, сегодня по идейным соображениям разбежались по разным сторонам баррикад: «Семья распалась, так же, как и наша страна. И началась дележка того, что вместе нажили».
«Представьте, в Донецке ходят троллейбусы, едут там по 5-7 человек. Так они даже не разговаривают друг с другом, потому что не знают, с кем говорить можно, а с кем нельзя. Кто с кем борется? Да сами с собой. На улицах Донецка мародеры грабят дома. Насилуют девушек. На границе Донецка и Луганска свои же перехватывают машины с гуманитарным грузом для мирных жителей», – вздыхает Сергей.
Он не пошел воевать и сегодня живет в одном из городов России: «Я однажды спрашиваю знакомого беженца: «Почему ты покинул Украину?», а он мне отвечает: «Да мне принесли повестку, а у меня брат в Донецке живет. Как же я пойду против него воевать? Жена говорит: «Иди воюй за свою страну», а я всех бросил и уехал». Люди не понимают, где она – эта своя страна, и кто ею управляет».
Все имена изменены. Герои пожелали сохранить анонимность. Врач объясняет это тем, что на Донбассе есть множество героев, которые достойны большего внимания. А беженец хочет вернуться домой, повидать ребенка и при этом остаться в живых.
