Быть всегда начеку!
«Нет ничего лучше, чем уверенность в своей необходимости в том, что твоя работа – благородное дело. И когда ты в очередной раз помогаешь человеку решить проблему и слышишь искренние слова благодарности – это высшая награда», - так отзывается о своей работе участковый уполномоченный полиции Игорь Серебряков. Я не стала расспрашивать о «всех прелестях» этой профессии, а решила провести один день в форме полицейского.
Эх, рано встает охрана
«Вживание в роль» как-то не заладилось с самого утра. К началу смены я безнадежно опоздала. Добросовестно торопились, но все равно не успела. Рано. Откровенно говоря, этот первый промах был бы для меня последним, будь я настоящими полицейскими. Тут разговор короткий, а дисциплина — железная.
Перед рабочей поездкой участковый заходит в опорный пункт, я захожу за ним. В отделении сидят две нетрезвые, «несвежие» девушки. У одной на всю щеку растекся лиловый синяк. Дамы подрались. Говорят, что из-за парня.
— Это вот ее парень виноват, — объясняет обладательница радужного фонаря, — она меня избила, ногами пинала.
— А вы что, к нему приставали?
— Нет, мне 35 лет, зачем я к нему приставать стану, — строит странную логическую схему пострадавшая. Вторая драчунья молча улыбается.
— Да проститутки это, — машет рукой участковый. — Опять клиента не поделили. Я их уже всех в лицо знаю. Ночных бабочек ловят и отпускают. Нет у нас закона, наказывающего за проституцию. Пытаются применять к ним и меры: весной работниц коммерческого секса каждый вечер собирали на улицах и держали в полиции до утра. Так почти месяц делали. Думали, может, одумаются, кто-то найдет альтернативную работу, уедет домой, в конце концов. Не помогло…
— У меня сейчас есть несколько срочных заявлений, которые надо отработать, — объясняет Игорь, перебирая кучку бумаг, лежащую на приборной панели автомобиля. Надо, значит, надо, соглашаюсь я.
Не ложный вызов
Первое заявление — вчерашнее. Дочь обвиняет своего отца в том, что он избил ее, из-за чего она перестала даже слышать на одно ухо.
— От этой семьи раньше никогда сигналов не поступало, — удивляется участковый. — Они позвонили «102», вызвали наряд. Когда ребята приехали, отца уже не было. Но он никогда руку не поднимал раньше. Я все свои 15 домов хорошо знаю, больше двух лет уже с ними работаю. Знаю алкоголиков, наркоманов, неблагополучных…
Дверь нам открывает немолодая женщина с малышом на руках. Приличная квартира. Спокойная, интеллигентная дама, улыбчивый ребенок.
— Что у вас случилось? — спрашивает Игорь
— Вы понимаете, это все мой муж. Он долго сидел без работы, он строитель. Сейчас предложили проект в другом городе. Он ехать собрался. Задергал меня совсем, пока собирался. Сам нервничает. У нас пятеро внуков, старшая — во втором классе. Каникулы сейчас, все дома, дети играют, шумят. Я разрываюсь между ними. Тут еще он со своими сборами. Пришла дочь, что-то ему сказала, он ее ударил. Представляете! Собственную дочь ударить!
— Когда полиция приехала, его не было…
— Не было. Я ему чемоданы всучила и сказала, чтобы убирался.
— А вдруг с ним что-то случилось?
— Звонил он вчера, я трубку не брала. Не хочу.
— На учет ставить будете?
— Нет, простим на первый раз.
Малыш явно рад приходу новых людей и постепенно стаскивает нам свои игрушки. Участковый пишет протокол, обещает прийти вечером, поговорить с потерпевшей. По словам матери, никаких следов от удара не осталось, ухо уже слышит нормально, да и полицию она вызвала в порыве гнева…
Ароматерапия
Следующим пунктом остановки участковый определяет квартиру дяди Вани. Я, ничего не подозревая, соглашаюсь.
— Это бомж, — говорит Игорь — Мы с ним, что только ни делали, ничего не помогает.
— Как бомж? Если у него квартира есть, значит, и определенное место жительства есть…
— Сейчас сама поймешь.
Заходим в подъезд. Запах такой, что хочется выбежать наружу. Но я, решившая переносить тяготы и лишения, поднимаюсь на четвертый этаж. Стоять на площадке невыносимо. Дверь квартиры без ручек и замков, перемотана какими-то старыми колготками, чтобы хоть как-то закрывалась. Игорь отважно открывает ее.
— Дядя Ваня, ты дома?
— Где мне еще быть? — волочит ноги еще не старый мужчина. — Сейчас чайник закипит. Зайдете?
Зайти я не решаюсь. Сваленное в кучу тряпье, грязь. И запах… этот запах бомжатника, сплетенный из ароматов перегара, немытого тела, болезней.
— О, ты даже побрился сегодня, — замечает вышедшему на площадку жильцу участковый. — Кто брил-то?
— Сам.
— Прекращай свои пьянки, сколько раз тебе говорить можно. Закрою на принудительное лечение.
На принудительное лечение мужчину не берут по каким-то медицинским показаниям. Один раз удалось его положить, но всего на две недели. Теперь госпитализировать его никто не соглашается. Рядом дверь открывает соседка.
— Вы его заберите, это же невыносимо, дышать нечем, — причитает бабушка.
Дядя Ваня заворачивает трехэтажное выражение и чуть не кидается с кулаками на живущую через стенку от него женщину. Потом поспешно скрывается за своей дверью.
У мужчины есть родственники, племянник, который ему и купил эту квартиру. Но брать на себя заботу об опустившемся человеке никто не хочет. В квартире уже давно нет света, отключен домофон.
— А как же собутыльники к нему попадают?
— Им открывает бабка-соседка, — объясняет Игорь. — «За проход» они ей наливают стопку. Остальные жильцы несколько раз и ей перерезали провод домофона, чтоб не пускала никого, но она платит исправно. Пожалуется в ЖКХ, ей и чинят.
Самыми несчастными считают себя соседи снизу: они сделали ремонт, но дядя Ваня постоянно их топит. Хозяйка забрала у пенсионера документы и получает его деньги.
— Это же противозаконно, вы лишаете его средств к существованию, — возмущаюсь я.
— Нет, не лишаю, я ему продукты покупаю, а часть денег забираю себе, потому что мне надо ремонт делать. Кто мне ущерб восстановит?!
Долго пытаемся объяснить девушке, что она должна действовать другими мерами, но она менять ничего не хочет… Мы спешим ретироваться на свежий воздух, где несколько минут просто с удовольствием дышим.
Чужая семья — потемки
В этом же доме нужно зайти к еще одним «клиентам». Очередная семейная драма. Любовь, свадьба, ребенок. Только спустя некоторое время молодая жена узнала, что супруг состоит в психиатрической клинике с диагнозом шизофрения. Молодой муж стал вести себя странно, кричать, требовать что-то непонятное.
Супруги развелись. Но на этом все не закончилось. По решению суда отец может брать ребенка каждую субботу. Но… В прошлый раз папаша буквально выкрал девчушку, которой еще нет и двух лет. Собрал и увез к себе домой.
— Сейчас он находится под арестом, на 15 суток, — говорит Игорь. — Но он выйдет, и опять начнется все по-старому. У него, оказывается, есть водительские права, сейчас мы пытаемся понять, как ему удалось их получить, если он на учете в психушке состоит с 1983 года.
Заходим в квартиру, с малышкой сидит бабушка. Девочка начинает плакать, увидев нас.
— Мы просто боимся этих суббот, — говорит, со слезами на глазах, пенсионерка. — В эту субботу ждали тоже, всех трясет, девочка плачет. Знаем же, что он под арестом, и все равно… Я боюсь за дочь, боюсь за внучку. Он бьет их. Вот у нас один спаситель — Игорь, он нам уже сколько раз помогал.
Девочка успокаивается и тянет к нам ручки. Хочется защитить этого ребенка.
— Нужно подавать на лишение родительских прав, — говорит участковый. — Тогда он не будет иметь права приходить к вам.
Теоретически все верно. Но подстеречь свою бывшую семью психически больной может и на улице. Увы, видимо, участковый приходит в эту квартиру не в последний раз.
Полицейский возвращается в опорный пункт, там ждет еще целая куча документов: оформить, написать, отправить. На мониторе — трансляция с камер наружного наблюдения. Помогают они в работе участковым здорово, только вот стоят пока только на перекрестках, оснастить ими все дворы — и от зоркого ока не укрылся бы никто. После обеда Игорю снова в путь. Так каждый день… Семейные разборки, воровство в общежитиях, пьяные дебоши…
