06:52
Остановка «Университет». Толпа продрогших студентов из общежития СПбГУ в городе Петергофе вваливается в долгожданный автобус №210. Шмыгающая носом женщина-кондуктор зычно кричит: «Прааапустите, будьтиии даабры!» и пробирается к своему, единственному пустующему, месту в салоне. Люди дышат друг другу в затылок, окна запотевают, а секунды еле тащатся.
Жители ПУНКа, отправляющиеся на учебу, сбились в кучку, как малыши в детском саду, и застыли посередине автобуса: все сидячие места заняты шустрыми молодыми людьми, уже успевшими прикинуться спящими и бабушками, которые едут неизвестно куда и зачем в такой ранний час. Последние недоверчиво поглядывают на молодых и крепко прижимают сумки сухонькими ручонками к груди.
07:58
Уворачиваясь от бодрых бабулек, вылетающих из дверей и семенящих по неизвестным студентам делам, просачиваюсь к выходу и, наконец, вдыхаю не запах не проснувшегося автобуса, а ароматы блинов, цветов и дешевых сигарет: остановка «станция метро Автово».
Людской муравейник слегка потрескивает бесплатными газетами сомнительного качества, редкими каблуками, застревающими в выбоинах асфальта, и поющими на сотни голосов наушниками. Все покорно тащатся вниз, к платформе: женщины устало спускают коляски с малышами по крутой лестнице, мужчины же вприпрыжку несутся к турникетам, а студенты, вжав головы в плечи, стараются, никого не задев и не затоптав, поскорее запрыгнуть в вагон метро.
08:06
«Помогите, люди добрые! Со мной случилась жуткая ситуация: вся моя семья погибла в автокатастрофе, а мне, вот, гляньте-ка, ножки только оторвало», - заунывно растягивает слова, наподобие русских народных напевов, калека, и неожиданно для внимательных наблюдателей бодро подмигивает представительному мужчине, стоящему в трех шагах от нее. Люди смущаются, отворачиваются, делают вид, будто эта поджарая женщина на костылях – пустое место.
«Помогите, помогите, помо-….»
«Замолчи ты!» - обрывает ее причитания дедушка с красными грубыми руками и беспокойным взглядом, - «Другим не лучше живется! Несчастная, говоришь, а вон как весело заигрываешь, да и что за спектакль с песнями устраиваешь! Гастролерша! Глаза б мои таких, как ты, не видели!!»
Калека щуриться, присвистывает, ее свист сливается со свистом поезда. Пассажиры по-прежнему безмолвны, только из соседнего вагона доносится приглушенный плачь ребенка. Неприметная женщина в сером пальто привстает с места и мягко ссыпает инвалиду в карман горстку мелочи, так аккуратно и тихо, словно не хочет, чтобы этот жест кто-нибудь заметил. В ответ на это дед что-то буркнул себе под нос, попрошайка начала раскланиваться и крестится, а стеснительная женщина залилась краской, скукожилась и заслонилась от неудобной ситуации любовным романом.
«Площадь Восстания. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Чернышев..» - бездушный голос тонет в топоте, клокотании толпы и духоте подземного мира. Темные куртки, пальто и шапки мелькают, сливаясь в одно движущееся существо, которое делится на три потока и растекается в разные стороны. Калека, вывалившись вслед за мной из вагона, сплевывает на пол и шелестит заработанными деньгами в ожидании следующего поезда. До начала пар на факультете остается чуть больше получаса.
08:34
«Неа, не на английском!» - гаркает в ухо ломающийся голос. Стекло вагона ловит отражение взъерошенного паренька в форме рядом со мной, спорящего со своим румяным товарищем. «На итальянском или французском, наверное, лопочут…» - уже тише продолжает он, исподлобья посматривая на группу улыбающихся неприметных в толпе людей. «Где? Кто?» - покрываясь пятнами от волнения, затараторил друг «лингвиста», вытягивая шею и расталкивая массивными плечами пассажиров, оказавшихся рядом. «Да, вон, гляди, те…может спросить? А что спросить? Я ни на каком таком не умею…»
Они переглядываются, несколько раз вздыхают, набираясь смелости, и румяный всё же, запинаясь, выдавливает «Извините, а вы-вы откуууда тут?» На его голос поворачивается седая женщина со светлыми глазами, виновато улыбаясь, с сильным акцентом произносит «Не говорю по-русски, извините». Курсанты впадают в ступор, смотрят на иностранцев как на диковинку и уже более уверенно хором произносят: «Чё?».
Женщина, держащая на коленях стопку тетрадей с надписью «English», едва сдерживает смех. Непонятые иностранцы продолжили щебетать на чистейшем английском с прекрасным британским акцентом, а я всё же уточнила, чем они занимаются в Санкт-Петербурге: Кэйти оказалась искусствоведом, а остальные члены группы – её коллегами, проводящими исследования. Лица взъерошенного парня и его друга вытянулись от удивления, но быстро приняли нормальный вид, будто ничего не произошло.
Аромат дорогих духов рассеялся после того как англичане покинули вагон, и уже через несколько минут где-то захрипело: «Василеостровская. Осторожно…»
08:43
Давка. Гул отъезжающего состава. Чьи-то длинные темные волосы прямо перед глазами. Поразительно, что работает лишь один эскалатор, хотя образуется «пробка» из людей едва ли не до середины платформы. Пенсионеров сносит к самому ограждению, мужчины нетерпеливо топчутся на месте, женщины безуспешно стараются вытащить хоть что-нибудь необходимое из сумочек. Студенты готовы бежать по эскалатору вверх, но такой возможности не предоставляется: на каждой ступени по два-три человека.
Метро выпускает на ветреную улицу опаздывающую толпу, и прямо рядом с выходом усталый афроамериканец пытается раздать листовки каждому недавнему пассажиру. Механический скрежет в мегафоне сообщает о том, как просто можно получить деньги, а тощенькая бабушка стоит на коленях рядом с обувным магазином и непрерывно молится. Её коробочка для мелочи пуста, листовок в руках афроамериканца меньше не становится, люди равнодушно пробегают мимо. Кто-то спешит на работу, кто-то громко подпевает музыке в плеере, кто-то разговаривает, кто-то на дороге сигналит изо всех сил. Толпа продрогших студентов растекается по Васильевскому острову кто куда.
Им еще предстоит дорога домой, обратно в Петергоф.
09:00
