2013
Мы не виделись больше года и теперь шли совсем рядом, каким-то нетвёрдым, чрезмерно расчётливым шагом. Я всё время смотрела под ноги, твердила о скользкой брусчатке, неубранных тротуарах, разводах соли на подоле моего старенького пальто. Я слишком много болтала - уж лучше слушать меня, чем белую громаду уродливой тишины. Мне казалось, если я замолчу, Саша вдруг вспомнит о родителях, а хуже того – о них заговорит. Наверное, это какое-то дурацкое человеческое свойство – бояться воспоминаний, прятаться от них за щитом бесполезных разговоров.
Невский тянулся мимо нас однообразной вереницей спешащей, суетливой толпы. Саша всё молчала, а я боялась поймать её взгляд, увидеть в нём что-то неродное, холодное. Хотелось узнать её прежнее смеющееся, почти детское лицо с высокими скулами и красивым, большим ртом. Но прошлогодняя трагедия как будто сделала её на двадцать лет старше, потушила искру ребячества. Я старалась отвлечь её от мысли о городе, вот так запросто и навсегда забравшем у неё родителей. Наверное, я слишком старалась, и она чувствовала это.
- Уйдём отсюда, там спокойнее, -сказала она.
Мы молча свернули на пешеходную Малую Садовую улочку. Так странно, всего один поворот, и словно ты уже в другом городе, другом мире: уютные скамеечки в стиле ампир, маленькие ресторанчики с террасами, битком набитые красивыми, счастливыми людьми.
-Наверное, у них должна была родиться другая дочь, более проницательная и осторожная.
Случилось, то, чего я боялась больше всего. И вот уже было начала путаться в тех пустых фразах, которые обычно говорят в таких ситуациях:
-Ты ничего не могла изменить, в этой страшной автокатастрофе нет твоей вины, ты же не знала…
-Знала - перебила меня Саша, быстро хлопая большими глазами, чтобы не дай бог, не расплакаться – я знала всё…Помнишь, три года назад, как раз здесь, на Малой Садовой, мы встретили с тобой старичка. Он посулил нам счастливую жизнь, свору ребятишек и мужа-красавца. Но тогда я не рассказала тебе всего, он нашептал мне и кое-что ещё…
2010
Был один из тех первых солнечных дней, когда вдруг начинаешь резко ощущать весну. Сказать, что это приятно – не сказать ничего.
Мы, как обычно, встретились с Сашей у школьных ворот. Но даже сонные голоса малышни, лениво ползущей на первые уроки, отдавали невероятно приятными, нежными нотами приближающейся весны, скорых летних каникул. В воздухе пахло свободой. В школу было решено не идти.
В то утро мы много дурачились, смеялись, слонялись по городу без дела, наслаждались таким вот нашим решением – будь что будет!
Развалившись на одной из скамеек, мы долго и весело болтали. Помню, как Саша достала маленькое мамино зеркальце. Толстопузый солнечный зайчик бегал вокруг нас, мешался под ногами прохожих. Одна пожилая степенная дама (я хорошо запомнила её ярко-красные перчатки и такие же красные старомодные туфли ) присела рядом с нами. Словно сама с собой, она заговорила:
-Мы слишком много внимания уделяем мелочам, размениваем драгоценные мгновения жизни на деньги, прибыль. Как много мы думаем, но боимся сказать, ходим в церковь, но верим в рекламу, больше, чем в Бога. Мы зацикливаемся на проблемах, болезнях, разводах, еде, фигуре, моде но забываем о главном – мечте. Мы совершенно разучились мечтать. А где, как не здесь, на Малой Садовой, людям вновь приходится учиться верить в чудеса?- Она говорила долго и нараспев, монотонным, хрипловатым голосом, - Поглядите туда - толпа взрослых мужей пытается попасть монеткой в фигурку кота, чтобы он исполнил их желания. А там – мраморный лев. Его нос затёрт от прикосновений. Говорят, если загадать желание и потереть этот большой кошачий нос, то оно обязательно сбудется. Нужно только очень-очень верить.
Слова дамы тогда не произвели на нас должного впечатления, но попытать счастье – попасть монеткой в небольшого котика, расположившегося на уровне третьего этажа, мы всё же решились. Саша попала почти сразу, а вот мне пришлось изрядно попотеть.
Оказалось, что всё время, пока мы прыгали, разбрасываясь мелочью, за нами наблюдал странный, как и сама эта улица, очередной её обитатель – невысокий старик, в слегка потрёпанном, но всё же самом настоящем вечернем костюме. Длинный, перекинутый через плечо плащ его почти сливался с цветом брусчатки, а густая, с заметной проседью борода, словно впивалась в поля увесистой шляпы, почти полностью закрывая лицо. Старик опирался на деревянную резную трость с изумрудного цвета рукояткой. Наверное, несколько десятков лет назад, такая могла стоить целое состояние.
Мы смертельно перепугались, когда он обратился к нам по именам, как к добрым старым своим знакомым. Я подумала, наверное, он услышал их, пока мы в забвении подбрасывали монеты.
Старичок представился:
-Сторожу улицу. Знаете, порой людей и приходится сторожить от них же самих. Я видел, вы попали в кота. Это хороший знак. Вы верите в знаки? Впрочем, это неважно…
Он отвёл меня в сторону и сказал одно только лишь слово – учись.
С Сашкой он говорил несколько дольше. Она потом уже рассказала мне о счастливом замужестве, крепкой семье. Хотя, я ничему тогда и не поверила, мне даже стало обидно: вон, ей сколько всего, а мне, знай только – учись!
2013
-Тогда я была глуха, - сквозь слёзы шептала Саша, - я слышала лишь то, что хотела слышать
. «Ты любишь Москву? Ведь, кажется, и Петербург не так уж и плох, верно?» -Спросил он меня тогда.
Родители погибли в автокатастрофе, когда ехали встречать меня с самолёта, прилетевшего из Москвы.
Мои руки вдруг стали похожи на гусиную кожицу, по спине пробежал холодок. Теперь-то я всё поняла и стало действительно жутковато.
Я взяла Сашину руку в свою и огляделась: мага с волшебной улицы нигде не было.
