В свои 24 года Дмитрий Артемьев, клоун и член Союза Цирковых Деятелей России, уже руководит Музеем цирковой истории. Этот парень «родился в опилках», его отец – тоже клоун, ученик Карандаша. На сцене Дмитрий - утрированно чопорный человек в парадном костюме с жабо, чудак, которого легко облапошить, франт с тряпочным пуделем на палочке. Мы разговариваем, сидя на диванчике в пустом холле Дворца Железнодорожников. Перед этим диванчик пришлось собрать, видимо, до этого на нём кто-то спал, и Дмитрий поворчал по поводу горы обёрток и бутылок, распиханных зрителями под диванные подушки.
- Клоуны – они в жизни грустные, - говорит Дмитрий. А сам пышет молодостью и энергией и совершенно не укладывается в расхожее представление об одиноком меланхолике. Из него получился бы отличный политик. Если бы я не знала, что он – клоун, подумала бы, что «нашист» или активист какого-нибудь движения за здоровый образ жизни.
- Вы симпатизируете какой-нибудь партии политической?
- Симпатизирую, - отвечает как-то слишком хитро.
- А не «Единой России» случайно?
- Да, – говорит и улыбается робко, как будто сказал глупость.
- А почему? Ведь, казалось бы, цирк – это бунтарство, бродяжничество, оппозиция.
Потому что то, что они делают, приносит плоды, виден эффект. Тогда как другие партии только «ля-ля-ля». А сам факт «оппозиции» или «вертикали» для меня не важен, главное всегда результат. Хотя цирк к политике вообще никакого отношения не имеет, поэтому на него и не давили, ни в советское время, да и никогда. Был в начале века Дуров, который читал с манежа политическую сатиру, пытались ставить ура-патриотические пьесы, вроде «Москва горит!», но это не проходило.
- Но ведь в советское время проходили съезды артистов цирка, над которыми смеялась зарубежная пресса. По поводу того, что цирк и балет – впереди планеты всей…
- А знаете, почему? Они всегда выездные были, их не закрывали, почему? Да потому что они молчат! Жестом, мимикой ведь не покажешь, что ты против чего-то. Если ты танцуешь «Жизель», то ты же не можешь танцевать её за коммунистов или против демократов. Если ты сальто делаешь – то же самое. Поэтому их не боялись. А театры, кино – «сидели», и подвергались цензуре в это время.
- Да, цензурой и сейчас многие недовольны. «Неугодные» идеи ни печать, ни кино не пропускает.
- Все любят ругаться на власть. Но мы ведь её сами выбрали, она не просто пришла и сказала «я власть». И хорошо, что есть те, кто за и те, кто против – это формирует гражданское общество. А если ситуация совсем не устраивает, то надо выходить на улицу. Например, во Франции бастуют вообще по любому поводу, у них так принято, это для них нормально. Только кончено, всё должно быть законно. И согласовано с правительственными органами.
- А Вы сами вышли бы на улицу?
- Конечно. Надел бы рыжий парик, красный нос, комбинезон и вышел бы на улицу. Просто если выйдет один дурак на улицу, его не заметят, а если пятьсот дураков – может быть обратят внимание…
- Мало. Про пятьсот дураков разве что в местной газете напишут, а власть-то их вряд ли заметит, разве что они совсем невероятные вещи начнут вытворять, как группа «Война».
- Я не люблю современное искусство. Мне, допустим, нравится больше Тинторетто, чем Малевич.
- То есть, вы думаете, со временем искусство деградирует?
- Нет, это совсем не так, просто у меня такие предпочтения.
- А мне кажется, если сравнивать Джотто и «Войну» - это деградация.
- Ну смотрите: например, Леонардо да Винчи. Ведь в своё время его тоже не понимали, он резал трупы в моргах, а это было вообще незаконно. По сути, он был таким же хулиганом. Так что, я думаю, время всё расставит по своим местам.
- Искусство искусством, а как вы зарабатываете деньги? Ведь музей, насколько я знаю, это ваша личная инициатива, он прибыли не приносит.
Я работаю во Дворце Культуры Железнодорожников, участвую в представлениях. А ещё у меня есть фирма, досталась в наследство от мамы. Ателье сценического костюма. Вот так я зарабатываю, и часть прибыли трачу на музей – иногда кажется, что это только мне и нужно. Хотя с другой стороны, когда проходят выставки, я листаю потом книгу отзывов и думаю – нет, это нужно не только мне.
- Значит, Вы занимаетесь малым бизнесом. А то, что недавно повысился налог на рабочую силу, Вас коснулось? В этом, кстати, «Единой России» немалая заслуга.
- Тяжело, конечно, но есть такая поговорка: «Есть две неотвратимые вещи – смерть и налоги». И я готов платить, если знаю, что это пойдёт на дело. Но чтобы эффект проявился, нужно время. Поживём – увидим, что будет.
- А Вы когда-нибудь сталкивались с коррупцией?
- А кто с ней не сталкивался. Живём в такой стране. Конечно, хочется с этим как-то покончить, но это, наверное, нереально, я не знаю, - во время разговора Дмитрий постоянно улыбается, и почему-то выглядит при этом естественно, даже говоря о том, что в этой стране «в общем-то, всё не очень».
- Можете «от фонаря» дать прогноз, что будет дальше?
- Не знаю, что будет дальше, но по-моему, хуже, чем было в девяностые годы, не будет уже никогда. Так что теперь бояться уже нечего. А если наступит конец света – мы его встретим, - Дмитрий переходит на обстоятельный и шутливый «организаторский» тон. С караваем, с духовым оркестром, с клоунами. Всё равно от судьбы не уйдёшь, надо смеяться.
- Над чем вы смеётесь не на работе, в жизни?
- Над анекдотами смеюсь, над Задорновым смеюсь.
- Не любите Америку?
- Нет, я нормально к Америке отношусь. Но то, что она себя считает эдаким мировым гегемоном – это смешно.
- А почему дети часто боятся клоунов, кстати, особенно Американских? Из-за «маски»?
- Тут виноват Стивен Кинг. Этого клоуна из «Оно» я и сам боюсь. А «маска», то есть очень яркий грим, когда лица не видно, характерна для Америки, наши выступают почти совсем без грима. И этому есть очень простое объяснение. Был такой великий администратор – Финеас Тейлор Барнум. И он создал представление, которое назвал «Самое грандиозное шоу в мире». Это было шапито с тремя манежами, и на каждом шло действие. И чтобы с такого расстояния публике что-то было видно – для клоуна ведь очень важна мимика, мелкие детали – приходилось рисовать огромные носы, парики на ширину расставленных рук, огромные красные губы, ботинки громадные. То есть буффонада доведена была до гротеска. А потом это прижилось, стало традицией. И ведь несмотря на страх, эти клоуны популярны.
- Вы ведь ездили на гастроли за границу, а остаться там не хотелось?
- Знаете, остаться хочется только первые две недели. А потом – смешно, но берёооозки начинают вспоминаться, Донские степи.
Дмитрий опять смеётся, так, как будто сказал что-то уже не глупое, но непозволительно наивное.
- Хотя уровень жизни там, конечно, совсем другой. И зарплаты гораздо выше. А здесь постоянно за свои же права приходится бороться. За всё: за свои деньги, за элементарные бытовые удобства. Но здесь родина, а это, я думаю, несопоставимо со всеми плюсами Европы.
- Почему есть просто цирк, а есть шоу Славы Полунина и Цирк дю Солей?
- Ну, сейчас многое зависит от того, что большие деньги вкладываются. А сначала… Полунин – это просто гениальный артист. Цирк дю Солей – прекрасное, потрясающе красивое шоу, в которое вкладываются миллионы и ещё больше возвращается. Но те, кто стоял у его истоков, кроме Ги Лалиберте, давно уже ушли, потому что исчез этот «уличный флёр», который был раньше. И большинство артистов этого шоу – русские. Потому что условия здесь такие же жёсткие, а платят гораздо меньше. И если станут платить также, они вернутся, потому что у всех «берёзки, степи».
- Вы хотели бы видеть своих детей на арене?
- Да, хотел бы.
- Многие актёры в интервью говорят, что не хотят для детей такой судьбы, потому что трудно это.
- А я бы хотел. Потому что трудно. Но интересно.
- Был у вас какой-то бунт простив родителей? Вроде того, что вдруг захотелось быть не клоуном в четвёртом поколении, а хирургом или бухгалтером – в первом?
- Бунт у меня до сих пор не прошёл. Я занялся музеем, занялся историей цирка. Видите, я ведь не с красным носом и не в парике.
Я спрашивала у Дмитрия, не хотелось ли ему развернуться на 180 градусов, а он представил себе максимум десять. А может, даже пять. Весь он такой, компромиссный. Вроде бы и само понятие бунта и оппозиции не отвергает, но «всё должно быть законно». Вроде бы и смеётся, и говорит иногда немного резко, но тут же себя одёргивает и снова с робкой улыбкой рассказывает о своих немудрящих политических симпатиях. То есть, шаг в сторону – это ещё не расстрел, а вот сальто с переворотом – это дело уже не клоуна, а акробата.
Марина ВАСИЛЬЕВА
