Виктория Александровна Фоменко
Научный руководитель: к. полит. н., доц. К. Р. Нигматуллина
Аннотация. Автор обосновывает направленность происходящих в социальной среде и медиапространстве трансформаций на иррационализацию глобальной коммуникации, одним из проявлений которой является мифологизация медиасреды. На основе изучения форм и способов существования современных этномифов в трэвел медиадискурсе обозначаются сущность и специфика современных процессов социальной мифологизации медиасреды.
Современные медийные потоки претерпевают трансформацию под влиянием усиливающихся тенденций: технологизации всех сторон общественной жизни, внедрения человека в глобальный информационный поток. Опосредованный фрагментированным сознанием аудитории, функционированием в условиях «избыточности» инфопотока и особенностями технического развития (фреймовая структура информации в цифровой среде, активация образного мышления, связанная с преобладанием визуального компонента подачи информации), процесс глобальной коммуникации нуждается в социальных ориентирах.
Однако прежде господствующая роль медиаресурсов в формировании образа действительности в условиях развития открытой сетевой информации планетарного масштаба и гражданской журналистики начинает трансформироваться. Появляются новые формы подачи информации. И изучение эмпирического материала подтверждает, что ключевую роль в них играют иррациональные константы, направленные на внедрение информации без ее дополнительной верификации. Таким образом, мы приходим к выводу о «мифологизации» информационного и массмедийного, в частности, потоков.
В таком случае возникает вопрос об определении «мифологического» в указанном контексте. Поэтому для преодоления дискурсивного характера дефиниции в рамках данного исследования проведен ее историко-философский анализ. Классификация представлений о мифе на основании стадиального подхода, от античности до постнеклассического дискурса, систематизация классических и постнеклассических (постмодернистских) (2) теорий мифа на основании структурно-функционального подхода позволяют сформулировать максимально общий категориальный аппарат мифологических процессов в рамках мультидисциплинарного подхода к их изучению. В итоге в наиболее широком значении мы понимаем современный медиамиф как конструкт, формирующийся при замене элементов внешнего избыточного информационного потока фрагментами субъективной картина мира на основании опыта реципиента, его знаний, представлений. Такой подход дает возможность объединить дифференцированные представления о мифах: как об архаических верованиях, художественных образах или лингвистических конструктах, форме социальной саморефлексии или манипуляции.
Выделение (на основании мультидисциплинарных исследований А. В. Яркеева, В. М. Найдыш, а также узкоспециальных трудов Р. Барта, К. Леви-Стросса, К. Юнга, А. Топоркова, А. Кольева, К. Флата и др.) ряда моделей социального мифотворчества и последующий анализ с их помощью форм и способов мифологизации медиасреды подтверждает исследовательский тезис о начале процесса «ремифологизации» медиа. Причем обновление мифосреды, на наш взгляд, не ограничивается формированием новых мифов – в массовой коммуникации до сих пор репрезентуются в основном классические сакральные мифы, хоть и в редуцированной форме (например, сакральный миф Космос–Хаос, который в современной медиакоммуникации транслируется в форме концептов «свой» – «чужой», «друг» – «враг» и т. п.). Однако миф приобретает и новые черты: дистантность, дискретность, стандартизированность. В случае с «ремифологизацией» медиа речь идет больше о глобальной мифологизации медиадискурса как основании для социокультурной идентификации потребителя медиапродукта в условиях динамичного технико-технологического развития медиаресурсов, что приводит к оформлению инвариантного характера мифологического в медиасреде за счет избыточности информационного потока. То есть современный медиамиф – миф социальный. Исследование медиаресурсов на предмет мифологизации на основании трудов в области «новых медиа» (Е. Вартановой, А. Мирошниченко, М. Шилиной и др.), а также интернет-ресурсов, посвященных современным медиапроцессам (блогов Д. Розена, В. Гатова, статистических ресурсов Pew Research Center, Reuters Institute и т. д.) позволяет нам заложить основу для разработки синтетической теории медийного мифотворчества.
Прежде всего, цифровая среда создает собственную виртуальную реальность, в условиях которой знаковые системы, используемые СМИ, приобретают поликодовый метаязыковой характер (9), что способствует формированию у аудитории «поля выборов» и снижает степень верификации информации (интерактивное сетевое взаимодействие многочисленных информационных каналов с использованием гиперссылок, мультимедиа продукты). Ту же роль выполняет использование символических структур как общепонятных образований (язык программирования) (3).
Обновление медиапроцессов на базе новых технологических медиаплатформ рационализирует миф за счет иллюзорности процессов его верификации – гипотетически у читателя появляется возможность привлекать весь массив данных всемирной паутины. Формирование его картины мира в таких условиях опосредуется фильтрами индивидуализированного, интерперсонального и технического восприятия – миф опосредуется процессом персонификации медиаконтента, его фрагментации («клиповый» или «атомный» характер инфопотока (12)), индикации (генераторы контента определяют аудиторию новости по территориальным предпочтениям или, к примеру, профессиональным интересам).
Наконец, актуальная мифологическая среда в медиадискурсе приобретает «ритуально-инструментальный» характер (5): аудитория современного медийного процесса совершает переход от пассивного потребления к активному моделированию информационного потока, происходит ритуализация цифрового медиадискурса (в форме «сообщения» – «реакции»). Так, медиаторы массмедийного пространства приобретают широкие возможности для мифотворчества за счет формирования доминантного новостного поля и возможности реакции на него.
В таких условиях медиамиф (миф социальный) трансформируется в этномиф как изначальную форму существования мифологического – и приобретает характер медиатора между коллективным и индивидуальным сознанием, социального ориентира, поскольку формирование этномифологии в медийном дискурсе актуализируют процессы этнической и социокультурной идентификации в рамках мультикультурализации общества и ригидности его социокультурных детерминант. И в таком значении этномиф становится ключевой формой функционирования мифа. Причем в определении этномифологии мы стремимся выйти за рамки существующего узкоспециального подхода, когда в современной научной мысли трансформируются в проблему либо определения «социальной общности», либо формирования «коллективной идентичности» (11).
Понятие «этномифа» формируется в рамках исследования межкультурной коммуникации в западной научной мысли и исходит из понятий «этноса» и «этнического». Разграничение смежных с этномифологией понятий (под этнологическим мифом мы понимаем общие представления о народе как социальной категории; под мифом этнографическим – конкретно-исторические мифы об определенном этносе; понятие этнического мифа апеллирует к понятию коллективной идентификации) (10) позволило нам вывести определение этномифологического процесса на стыке указанных представлений: ментальное отражение окружающей действительности этносом, а также взгляд членов одного этноса на иные социально-этнические образования. Таким образом, современные этномифы, на наш взгляд, надстраиваются в виде мифологических конструктов в процессы рационального освоения действительности на основании идентификации этноса по принципу бинарных оппозиций.
В результате анализа теоретических подходов к этномифологии мы выделяем несколько уровней этномифологизации: этническое представление (максимально обобщенный вербальный портрет этноса), этнокультурный образ (ментальные образцы, выраженные в конкретных историко-культурных формах), художественный мифологический образ (современная интерпретация классических мифологических образов и сюжетов), этнический архетип («образец любого осмысленного действия» (4)). Самым распространенным среди них, как показывает анализ эмпирических данных, в современных условиях становится этностереотип (субъектно детерминированное представление об этносе) (1), что говорит о редукции мифологизированного медийного поля.
Анализ форм и способов формирования этномифологии в медиасреде проводится в рамках трэвел медиадискурса, поскольку именно в нем этномифы получают наиболее широкое распространение. Журналы о путешествиях, так называемые травелоги, способствуют процессам глокализации медиаполя и одновременно его иррационализации. Оба процесса направлены на повышение конкурентоспособности изданий: крупные медиаигроки (сейчас основа российского трэвел медиа рынка – иностранный капитал) диверсифицируют интерес потребителей к туризму в массмедийную отрасль на основании успешных стратегий информационного маркетинга территории, в числе которых – регулировка интенсивности поставляемой информации; формирование географического (часто – геополитического) имиджа через образность и стереотипность информации и т. д. (7).
Этим во многом обусловлены характеристики 84-х проанализированных публикаций (лонг-ридов, в которых можно провести параллель герой – характеристика социокультурных условий – понятие об этносе), затрагивающих тему путешествий в иные социокультурные общности. В область наших интересов вошли «лидеры мнений» трэвел сегмента: издания «Вокруг света» (около 200 тыс. экз. в России и странах СНГ), National Geographic (Independent Media Sanoma Magazines, 140 тыс. экз.), GEO (концерн Axel Springer, 82 тыс. экз.).
В ходе изучения способов и форм функционирования этномифа в журналах о путешествиях удалось обосновать, во-первых, преобладание направленного (обусловленного мнением журналиста или политикой редакции), а не стихийного способа формирования этномифа в медиадискурсе. Процесс мифопредставления (ненаправленного) становится процессом мифотворчества: миф приобретает «целевую аудиторию» и становится средством создания имиджа территории. В таких условиях общественные настроения учитываются в трэвел медиадискурсе по большей части с целью формирования рекламного дискурса – на основе трендсеттерства (формирования трендов).
Во-вторых, нами отмечено, что мифологические процессы в трэвел медиа ресурсах носят скорее ритуально-символический характер и имеют историко-культурную и философско-религиозную природу. И хотя общее направление процессов этномифологизации детерминировано сакральными христианскими представлениями о богоизбранности героя, его готовности к самопожертвованию (во искупление греха, часто – «первородного»), современный этномиф все больше испытывает влияние иных культур (мы можем говорить о влиянии восточных культур на общее направление и тематическое расслоение изданий – к примеру, в классических образах буддистских и иных нехристианских верований). Более того, нарастающий интерес к восприятию иррациональных компонентов действительности приводит к тому, что изображение шаманов, магов, хиромантов и других религиозно-мифологических героев приобретает характер «мейнстрима».
В-третьих, маргинализация социокультурных условий в российской социальной практике формирует характер «отчуждения» этномифологического концепта (этническая мифология функционирует на основании «бинарных оппозиций» К. Леви-Стросса: фактически аудитории предлагается наиболее простой и доступный способ отличить «свое» от «чужого»). А структурная трансформация медиадискурса (переход в цифровую и «мобильную» среду) приводит к редукции этнических образов и представлений – и, соответственно, его десакрализации: элементы архаической мифологии включены в современный социальный контекст лишь через этностереотипы и этнические архетипы (к примеру, образ женщины-амазонки). Образы персонифицируются за счет маркеров внешних (образных/поведенческих/географических/топографических) характеристик: индивидуализация характеристик, пусть даже иллюзорная, обращенная к историко-культурным (сакрально-мифологическим) установкам, позволяет атрибутировать текст и усилить уровень его некритического восприятия.
Параллель «герой – характеристика социокультурных условия – понятие об этносе» подводит к необходимости рассмотреть героецентричность современного российского этнического медиадискурса, которая формируется как следствие этнического мышления (классическим примером может служить образ Кутузова как образ русского человека). Герой может выступать сразу в трех ипостасях – как догматический, социальный и персонализированный персонаж; а автор – как непосредственный участник описываемого действа, субъект отражения «авторского я» и субъект взаимодействия с аудиторией, зависимый от «гипотезы адресата» (8; 20). В ряде случаев возможно наличие нескольких героев, выполняющих идентичные роли и формирующих цельный социокультурный образ, в одном текстовом образовании. Ведущая роль в оформлении героецентричности этномедиадискурса принадлежит архетипическим конструктам, например, базовому архетипу Младенца, который в условиях социальности проходит символический путь трансформации личности в условиях коллективного переживания. Архетип Младенца, кроме того, символизирует «антиципацию» (предвосхищение) смерти и возрождения (6) – и в этом аспекте становится основой для обрядовой формы инициации.
Наконец, функционирование этномифа в медиадискурсе, на наш взгляд, во многом обусловлено его лингвокультурологической природой с преобладанием установки на фатическое общение и формирование некритического восприятия информации аудиторией при помощи использования атрибуций, в роли которых выступают интертекстуальные вкрапления и этнические маркеры. Так, например, в тональности интимизации проявляется установка на персонификацию информационного потока и сублимацию ее в сознании аудитории на основании принадлежности к одной социокультурной группе (что определяется этническими маркерами). Тональность эпатажа, в свою очередь, как и любая другая «экзотичная» (согласно представлениям Р. Барта) информация, является риторическим приемом, позволяющим сформировать картину мира у читателя на основании выборочной акцентуации (расстановки своеобразных «логических ударений»).
Таким образом, мы можем говорить о глобальном характере этномифологических процессов в медиасреде в условиях инертности представлений об историко-философской и религиозной природе мифа при одновременном усилении их геополитической и имиджевой функций. Фактически, этномиф в современном медиадискурсе теряет свой сакральный характер и редуцируется на основании потребностей аудитории. В этой связи необходимо в дальнейшем обратить пристальное внимание на геополитические ресурсы и риски процесса этномифотворчества.
Литература
1. Белова О. В. Этнические стереотипы по данным языка и народной культуры славян: дис. ... д. филол. н. М., 2006.
2. Галанина Е. В. «Неомифологизм» постмодерна: философский дискурс против абсолютизации ratio // Миф как реальность и реальность как миф: мифологические основания современной культуры: монография. М., 2013. URL: www.rae.ru
3. Калмыков А. А., Коханова Л. А. Интернет-журналистика. М., 2005. URL: www.evartist.narod.ru/text16/022.htm
4. Косов А. В. Феномен мифосознания: от мироощущения к мировосприятию. Калуга, 2011. URL: www.nsu.ru
5. Кузнецова Е. И. Миф как социокультурный феномен в системе массовой коммуникации // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия Социальные науки. 2006. Вып. 1 (5). URL: www.unn.ru
6. Мелетинский Е. Аналитическая психология и происхождение архетипических сюжетов. URL: www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/Article/melet2.php
7. Морозова Т. Модернизация имиджа города средствами массовой коммуникации. Анапа, 2010.
8. Цветова Н. С. Категория автора в интенциональноммедиадисурсе // Медиатекст как полиинтенциональная система: сб.статей / отв. ред. Л. Р. Дускаева, Н. С. Цветова. СПб., 2012.
9. Шилина М. Г. Интернет-гипертекст общественных связей: характеристики, особенности, тенденции развития // Медиаскоп. 2010. №2. URL: www.mediascope.ru
10. Этнология (Этнография): учебник для бакалавров / под ред. В. А. Козьмина, В. С. Бузина. М., 2014.
11. Яркеев А. В. Этническая идентичность в дискурсе социального мифа: Монография. Ижевск, 2009.
12. Sonderman J. Unlocking mobile revenue and audience: New ideas and best practices // American Press Institute. 2014. URL: www.americanpressinstitute.org
