Почему художники на вопрос о своём творчестве всегда стараются увильнуть от ответа, словно какие-нибудь студенты на экзамене, поставленные непонятным вопросом в тупик? В Al Gallery Анатолий Белкин поселил мумию карлика с тараканами.
Когда идёшь на выставку современного искусства, ожидаешь, что, входя в выставочный центр, получишь пенопластовым кирпичом по голове или примеришь кровавую гильотину. Заходя же на выставку питерского художника Анатолия Белкина, попадаешь в полумрак облезлой комнаты со следами пожухлых обоев и газетками на ещё не отколовшейся местами штукатурке, а слух тут же реагирует на пищание комариного роя. Впрочем, виноват: как утверждает сам Анатолий Павлович, пищание это есть ни что иное, как «шелестение улитки, ползущей по склону горы Фудзияма», заботливо созданное бывшим «DEADушкой» Алексеем Раховым.
Выставка, которая называется «Бок о бок», посвящена всецело насекомым, и является логическим продолжением его «Золота болот» (2004 – 2005, Эрмитаж) и псевдоэнтомологического дневника «Экспедиция №6», посвящённых изучению российской топи и её таинственных карликовых жителей. Повесив здесь же куртку, немного привыкнув к атмосфере, первым делом идёшь рассматривать подсвеченную инсталляцию посреди комнаты: мумифицированная кукла-ребёнок (смотанная, прости Господи, Лилией Киселенко) лежит на кусочке почвы, высаженной дикими растениями, усыпанной листвой и корягами, и мирно сосуществует с мадагаскарскими шипящими тараканами. Кукарачи ползают, прячутся под куклой, радуя собравшуюся публику, словно в зоопарке. Те немногие, кто всё же вспоминают, что они на художественной выставке, спрашивают, неужто это олицетворение нашей эпохи? «Нет, – отвечает снисходительно художник, – это тут интерфаза ушла и снова вернулась…» – и вновь отвлекается на то, чтобы тепло поприветствовать очередного дорогого гостя.
Гостей, нужно заметить, на презентацию прибывает достаточно, чтоб выпить всё бесплатное вино, водку и минеральную воду, вдоволь пообщаться и завести новые знакомства, подписать контракты и пофилософствовать о тенденциях в искусстве. Увидев красивых, прекрасно одетых посетителей с бокалами, начинаешь взглядом искать барную стойку, благодаря чему замечаешь следующий зал выставки, светлый, отделённый мерзкой, словно бы латексной занавеской. Заполучив бокал красного «каберне», наконец, позволяешь себе рассмотреть и работы Белкина, распределённые по стенам.
Не вооружённый хоть какой-либо информацией о творчестве маэстро, посетитель сочтёт, без сомнения, галерею работ бессмысленным набором коллажей из старых писем и рисунков, тряпичных бабочек и спонтанно накаляканых цитат из учебников по биологии. Уцепиться за какую-либо концепцию, учитывая обстановку и бесплатное спиртное, оказывается трудно и даже невольно веселят сосредоточенные лица ценителей, харизматично одетых, довольных. Однако же общая идея в творчестве художника Анатолия Белкина всё же существует: эпатажные идеи болотных тайн, затронутые ранее, продолжаются погружением в тайны микрокосмоса насекомых, тесно переплетающиеся. Впрочем, не только насекомые – флора тоже удивляет художника своей неповторимой гармоничностью, непостижимым гением устройства, затаённой, необъяснимой опасностью. Размашистые подписи поясняют: всё не так, как кажется на первый взгляд. И ядовитый лист, похожий на хребет, вовсе не папоротник, и огромная карандашная стрекоза-водорез, обладает интеллектом более высоким, нежели те, кто её изучает, и даже сам художник, по его собственному признанию, находится где-то между звёздами и насекомыми, а вовсе не подле своих творений.
Оставив скепсис, пройдя ещё круг по двум небольшим залам, проникаешься идеей неизведанности материалов (да, именно материалов) творчества Белкина. В самом деле, что за волоски такие у мухи на тельце? Как может пищать таракан? Как же человек, находясь на высшей ступени развития, так беспомощно уступает стрекозам в реакции и скорости передвижения? И кто его знает, что там, на дне болот? Карлики ли, мумии ли?
Возвращаясь к этой теме, нужно теперь упомянуть о работе Белкина, весьма кстати размещённой напротив куклы с тараканами, и открыто перекликающейся с «Менинами» Диего Веласкеса. Немного неожиданный диалог с испанским художником сначала кажется идиотничеством из-за понатыканных сплошь бумажных и тряпочных бабочек, но это, как, вероятно, и всё у Белкина, тоже на первый взгляд. Как известно, изображённая на полотне Веласкеса семья испанского короля Филиппа IV для поддержания этикета содержала при дворе карликов на правах домашних животных – это делалось для того, чтобы придворные фрейлины и сами члены королевской семьи чувствовали себя стройнее и красивее на их фоне. С той же целью они появляются и у Веласкеса, но Белкин… Сохранив лишь силуэты персонажей, лишив их красоты и фона, разделив их расстоянием, он обнаруживает, что все персонажи до одного – карликового роста! А ведь на картине испанская инфанта Маргарита, последняя надежда продолжения уничтоженной кровосмешением династии Габсбургов. Эта идея и эта картина Анатолия Белкина, отлично вписывающаяся в общую концепцию художника, в сочетании с красным «каберне» и мелодией дачной безмятежности, в конце концов, делают своё дело – впечатляют.
Закончив культурную программу, хочется понаблюдать за атмосферой, кулуарными переплетениями, сосредоточенными близ бескорыстной девушки-бармена, виновато предлагающей вместо закончившегося вина солёный огурчик или оливку. Никто, кроме разве что фотографов, не приходит сюда в одиночку, по дороге с работы. Соответствующие костюмы, брошки у дам, озорные дети, художники, актёры…никому из собравшихся явно недосуг разбираться в представленном художестве. Задумчивые, безупречные в своих глазах, они жмут руку мастеру, дарят ему цветы, фотографируются, доедают последние оливки и с какой-то бесполезной благодарностью уходят по домам, где на вопрос «Как выставка?» ответят, что тоже так смогут. Впрочем, возможно, что и это лишь на первый взгляд.
Анатолия Белкина называют одним из выдающихся петербургских художников, кроме того, он писатель и создатель «Собаки.ру» и «Вещь.docа». Он обладатель голоса Шерлока Холмса и внешности Вилли Токарева. Его квазинаучная мистификация остро граничит с юмором, а на его выставке, что характерно, отсутствует всякая дисциплина. И только на вопрос о своём творчестве, преподававший пять лет в университете, Белкин, как и подобает художнику, не знает, что ответить.
