Высшая Школа Журналистики и Массовых Коммуникаций

У истоков учебного эфира

Юрий Михайлович Ордынский заглянул к нам на факультет в те времена, когда еще не было ни ТВ-студии, ни кафедры, а создавалось только радиотелевизионное направление обучения. Закладывалась материальная основа будущей кафедры и студии при ней. Что у нас тогда было? Был кабинет радио и телевидения, которым сначала заведовал я, а затем В.Г.Ковтун. Впоследствии, к вящему нашему ерничанью, здесь открылся кабинет боевой и трудовой славы филфака. Не знаю, как с трудовой, но боевую мы с Валентином Ковтуном, несомненно, снискали, женившись на студентках, заглядывающих в этот кабинет.

Был самый конец 60-х – начало 70-х. Естественно, таких профессионалов, как Юрия Михайловича, ничто в этом кабинете не устраивало. Наши предшественники зачем-то соорудили три звукоизолированные стекловатой кабины с окнами-иллюминаторами, похожие на кабины для телефонного межгорода на провинциальной почте. Зато там мы стали хранить, за лишними дверьми, всю вновь приобретаемую аппаратуру, главным образом, аудиомагнитофоны, портативные по тем временам… И вот тут-то появился, а потом энергично включился в работу Юрий Михайлович. Первая наша студия размещалась на четвертом этаже того старого здания, где теперь университетская бухгалтерия, здесь еще до революции было студенческое общежитие. Туда, в угловую комнату, таскали мы на собственном горбу камеры (помогал нам тогда и молодой инженер Костя Ершов, ныне декан факультета экранных искусств Института кино и телевидения). Это были камеры ПТУ – промышленно-технические установки. Подобные, только раз в десять поминиатюрнее, применяются для видеонаблюдения в универсамах. Изображение давали, разумеется, черно-белое, довольно четкое. Один был недостаток – печатающий эффект. Это значит, что на выходном мониторе при смене камер долго еще маячило силуэтом предыдущая «картинка». Я так подробно об этом, чтобы ясно стало, с чего начинали – практически с нуля. Что же привлекло молодого перспективного инженера-исследователя из НИИ телевидения, на университетские небогатые харчи, на техническую скудость, на старт с нуля? Думается, именно это – с нуля. Новаторство, открытие всего – студии, преподавания техники и технологии, неизбежные и даже обязательные связи с практикой – студиями, людьми с РТ. Таинственная скрытая огромность Университета привлекала выпускника технического вуза, ЛЭТИ, обладателя диплома инженера-радиофизика. Здесь словно бы предчувствовалась реализация его других знаний – гуманитарных, краеведческих (он изучал и любил историю родного города), разнообразных литературных. И действительно, его книжный шкаф на студии хранил книги по истории города и Васильевского острова, учебную литературу, произведения нас, грешных – обязательно отправляли мы свои труды в его хранилище, зная, что ими воспользуются непременно. И, наконец, была еще родственная глубинная тяга: один из создателей факультета – «папа Хавин» - Петр Яковлевич приходился дядькой ему, Юре, выходцу из детдома.

А несколько позже, уже на 10-ю линию В.О. переселилась 9-я студия с Чапыгина, 6, и родилась учебная телерадиостудия, не очень большая, но самая настоящая: со съемочным павильоном, четырьмя профессиональными стационарными видеокамерами, мониторами, режиссерской аппаратной. Каких трудов стоило это телевизионное хозяйство перевезти, смонтировать, подключить и заставить работать – в полной мере это ведомо было ее первому (и бессменному) директору, он же главный инженер, Юрию Михайловичу. У Юры оказалась еще и хозяйственная жилка. Знания, опыт, тяга к собирательству, рачительное отношение к вещам. Ведь по окрестным помойкам и свалкам он насобирал мебель, предметы старины чуть ли не всех эпох. И мы уж точно со своим собственным реквизитом могли выстраивать мизансцены хоть шекспировских трагедий, хоть цирковых представлений. Кстати, в первых учебных передачах мы даже воссоздавали цирковое представление, подвешивая к потолку снаряды гимнастов. Но потом воздержались: над нами размещался зал тяжелой атлетики, и там с таким усердием швыряли штанги, что наш потолок вибрировал не хуже, чем на Хоккайдо. Превратив современную студию в типичное телевидение 40-х–50-х, именно у нас снял кинорежиссер В.Огородников знаменитый некогда фильм «Бумажные глаза Пришвина».

Не без труда оттягали мы (хотя и бесконечно благодарны за то), не без московского согласительного кивка последнее черно-белое оборудование учебного ТВ со студии на Чапыгина. Вот как писал об этом той поры декан профессор В.Н.Козлов.

«И вот – ура! – разрешение получено! Оборудование безвозмездно передано факультету. Теперь настала пора действовать Ю.М.Ордынскому. Под его наблюдением технику демонтировали, упаковали в ящики и привезли… во двор Университета. Оказалось, что достать оборудование – это еще половина дела. Нужно найти помещение, где можно его разместить. На факультете такого места не было. В ректорате нас понимали, показывали нам планы зданий, мы отправлялись, смотрели, но ничего подходящего – достаточно большого и удобного зала – найти не могли. Мы нервничали, торопились: зимой, в холодных ящиках, под снегом лежала сложная техника, она могла выйти из строя…» И еще: «Можно сказать, что наша учебная студия собрана его руками».

Не обошлось здесь и без доли авантюризма. Нам наконец уступили это блестящее помещение на 10-й линии, мы на него давно покушались - на границе, на стыке матмеха и химфака, но… В переездной университетской неразберихе мы раздвинули разграничительные метки на аудиторию- другую в обе стороны. Таким образом получили плюс к съемочному павильону и режиссерской аппаратной еще и учебные аудитории, а также и мастерские. Да и Юрин кабинет в придачу.

На этом пространстве и стал царить и священнодействовать Юрий Михайлович. Его грозный рык раздавался одновременно на двух этажах, в павильоне, классах и мастерских. Но это была лишь внешняя сторона. Конечно, гуманитарные девочки без всякого толку любили нажимать на всякие «штучки» на аппаратуре. Чинить за ними то одно, то другое приходилось чуть ли не каждый день. Да и преподавателям далеко не всем можно было доверять технику. Мне, например, ни в коем разе. Но всякий раз, когда я тянулся не к той кнопке, из-за спины протягивалась длань многорукого Шивы - Юрия Михайловича – и образовательный процесс продолжал свое течение без видимого ущерба. Как не хватает нам ныне этого Шивы, когда остаемся мы лицом к лицу с процессом постоянного разбалтывания техники в факультетских классах.

Юрий Михайлович и поселился поначалу рядом со студией. Повезло, получил комнатку прямо против метро «Василеостровская». Всем удобно было заглянуть сюда по дороге домой. Ох, и набивались мы в эту комнату, человек по 15-20! Даже самогон гнали там в лихие девяностые. Но вскоре нам это занятие надоело – времени много отнимало. А клуб же – продолжение студийных занятий - продолжал существовать, пока мы были достаточно молоды.

Иронизируя постоянно над студентками за термин «штучки», Юрий Михайлович сумел-таки научить девочек владеть техникой, а ежели кто проявлял хоть минимальную заинтересованность – тут Юра не жалел для «детей» ни времени, ни внимания, ни сил. Юра постоянно выходил за пределы своих непосредственных обязанностей, ибо был подлинным педагогом с крепкой технической основой и широкими гуманитарными интересами. Он непременно участвовал в кастингах на нашем отделении, вместе с нами искал будущих ведущих – и редко ошибался. Многие ведущие не без его первоначального импульса трудятся в нынешних наших эфирах. И эфирах многих стран. Он жил делами кафедры и, уже будучи тяжело больным, помогал нам делать аудиодиск к нашей книге о блокадном радио «Позывные мужества». В книге этой есть слова благодарности и Юрию Михайловичу.

Время неумолимо. Юра ушел, а студия живет и развивается. И слава Богу. Это развитие движется уже другими людьми. Но у истоков стоял Юрий Михайлович Ордынский.

В. Осинский