«Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», – писал классик. Чему-нибудь… Как-нибудь… Учимся, учимся и еще раз учимся сейчас и мы, почти каждый день поглощая десятки страниц теории в учебниках. Азы журналистики можно узнать на первом курсе. Но далеко не все СМИ готовы открыть свои двери для юных корреспондентов.
– Когда устраиваетесь на работу, не нужно писать: «Я еще ничего не умею, но я так люблю ваше издание и так хочу у вас работать. Возьмите меня кем угодно! Я вам обязательно докажу!..» Ну, вот что ты мне докажешь? Как ты мое издание любишь? – говорит главный редактор Lenta.ru Галина Тимченко, выступая на форуме «3D Журналистика», – важны практические навыки, редакции нужны руки и мозги!
Возможно, заглядываться сразу на вакансию на Lenta.ru отчасти глупо. Можно начать и со студенческих СМИ. В любом случае, откуда бы ты ни стартовал, важно учиться представлять различные события, пробовать писать в нескольких жанрах. Ведь не многие захотят остановиться на уровне информационных заметок о концертах в клубах.
Сегодня 31 число. На Гостинке проходит традиционная политическая акция «Стратегия-31» в защиту свободы собраний. На выходе из метро усилены меры безопасности. Вдоль тротуара по Невскому проспекту стоит порядка 10 полицейских машин, несколько автобусов и пара фургонов с видеокамерами, установленными на крышах. Со стороны Садовой улицы – угрожающего вида автозак, около которого в ожидании указаний столпились ОМОНовцы отряда «Бастион». Черные ботинки, штаны, куртки, бронежилеты поверх них, резиновые дубинки, шлемы. И только забрала шлемов прозрачные у этих черных людей. В другой стороне от них, рядом с кассой, продающей билеты на экскурсии, тоже собрались представители ОМОНа, но эти в обычных темно-серых полицейских куртках, бронежилеты под одеждой. Несколько кружков внешне спокойных майоров и полковников что-то беззаботно обсуждают.
Поднимаюсь на второй этаж Гостиного Двора, выхожу на балкон. Обычно во время начала акции двери туда закрывают, опоздавшей прессе не попасть, как ни проси. Сейчас здесь уже несколько людей с видеокамерами и блуждающий вдоль ограждений высокий полицейский с рацией в нагрудном кармане. Сверху отличный вид на пятачок Невского проспекта, островок Свободы, как иногда называют его оппозиционеры. До начала акции двадцать минут. Делаю пару пробных кадров. Разгуливающий полицейский медленно направляется ко мне.
– Девушка, отойдите, пожалуйста, немного подальше.
Отодвигаюсь от самого удобного места для съемки в левую сторону метров на десять. Внизу лениво бродят журналисты с камерами на шее. На площадь прибывают всё новые и новые активисты. От простых прохожих они отличаются только тем, что не спускаются в подземный переход и не направляются к автобусным остановкам. Страж порядка с рацией подходит вновь.
– Девушка, вам лучше уйти отсюда, – невозмутимо заявляет он.
– А остаться никак не получится? Понимаете, мне материал надо писать.
– Я всё понимаю, но тогда отойдите еще подальше, здесь могут лететь бутылки, – полицейский предельно вежлив, – это ради вашей безопасности.
Уходить очень не хочется, да и бутылки на моей памяти ни разу до второго этажа не долетали, но, понимая, что переубедить его оставить меня здесь не удастся, а отходить дальше смысла нет, я спускаюсь обратно. Но второй этаж не пустеет: люди с камерами продолжают находиться там. Пока для меня остается загадкой, что нужно было сказать сотруднику полиции, чтобы беспрепятственно вести съемку с балкона.
– А что происходит, вы не знаете? – интеллигентно интересуется у меня невысокая женщина в фиолетовой шляпке и маленьких очках в прямоугольной оправе.
Я рассказываю ей вкратце то, что знаю про предстоящую акцию.
– А вы журналист?
– Да.
– А от какого издания?
– Ну, просто учусь освещать разные события. Если получится, опубликую на студенческом портале СПбГУ. Но больше для себя пока что.
– А я вот пошла забирать из ремонта обуви ботинки сына, а тут на митинг попала, еще и несанкционированный. Вы знаете, я проработала всю жизнь следователем, а сейчас уже семь лет на пенсии. Не вижу из полиции ни одного знакомого лица, все поменялись. А раз вы журналист, написали бы лучше о том, что у меня на Гражданке происходит.
– А что случилось?
Женщина рассказывает мне о некой незаконной постройке магазина рядом с детской площадкой, где теперь распивают крепкие спиртные напитки и мусорят мутные личности, о какой-то незаконной автостоянке рядом со школой. О том, что она пробовала собирать подписи, поднять на это дело старушек, но ничего не помогает. Я одновременно пытаюсь отследить нить ее повествования и не пропустить кульминации акции, обещанных летающих бутылок.
– Там управляют всем кавказцы. Я попробовала что-то высказать самому главному, но когда тебе в лицо говорят: «Я тебя урою!», желания продолжать активные действия немного угасает. Никто не любит тех, кто высовывается.
– И не поспорить…
– Это, кстати, ваша будущая профессия.
– Простите, я отойду, – говорю я, пытаясь реально осознать суть ее предыдущей фразы. Рассматриваю и фотографирую первых людей с плакатами. Молчаливые пикетчики, как и обычно, призывают поразмышлять над ситуацией в стране в целом или обратить внимание на реальные проблемы. Здесь и про «Болотное дело», и про проданный санаторий «Петродворец», и про смерть Березовского.
– Так а вы писали куда-нибудь? – возвращаюсь я к бывшему следователю.
– Конечно, и в журналы писала, и в муниципальные органы, ничего не помогает. Может, вы где-нибудь такую статью опубликуете?
– Давайте мы встретимся еще раз в другой день, вы мне всё покажете и еще раз расскажете.
– Конечно! Запишите мой телефон. Меня зовут Галина Геннадиевна.
В это время, кажется, начинается самое интересное. Подхожу поближе. Примерно в семи метрах от входа в метро плечом к плечу стоят семь мужчин и девушка, активисты партии Другая Россия. Большинство из них в простеньких джинсах и черных куртках. Короткие стрижки. Уже очевидно, что именно они станут сегодня центром внимания питерского ОМОНа. Оппозиционеры переглядываются друг с другом, одобрительно кивают и берут друг друга под локти.
– Мы собрались здесь сегодня, – начинает громко и разъяренно кричать кто-то из них, когда все наконец скрепились, – потому что мы не готовы принимать то, что нам предлагает Полтавченко, и ходить в загон к дяде Жоре на Марсово поле!
В это время с разных сторон прибегают ОМОНовцы «Бастиона» и, в свою очередь, скрепляются цепью за другороссами.
– Мы будем выходить всегда туда, куда хотим мы, – яростно продолжает оратор, – и считаем нужным, потому что мы имеем на это полное право, которое нам дано Конституцией!
– Россия будет свободной! – заводит другой активист, все остальные подхватывают. Они скандируют этот лозунг, ставший за прошедшие полтора года чуть ли не самым популярным, всё время, пока бойцы ОМОНа пытаются их раскрепить, оторвать друг от друга и унести в автобус. Начинается страшная давка. Настоящая свалка из протестующих, солдат и журналистов. Оставаться на ногах, удерживать фотоаппарат на вытянутых руках и снимать очень сложно. Кроме того, нет никакой уверенности, что меня не прихватят в автозак вместе с остальными оппозиционерами. Мимо моей головы проносятся ноги кого-то из Другой России. Успешно уворачиваюсь. Дергающиеся ноги уносят четверо ОМОНовцев. Оставшиеся протестующие до сих пор держатся друг за друга, пытаясь пробыть еще пару минут вне полицейского автобуса. Кольцо охранников правопорядка медленно смыкается, создавая еще большую толкучку. Через пару минут солдаты справляются со своей миссией, и все, кто сегодня проявлял наибольшую политическую активность у Гостиного Двора, оказываются за стеклом фургона полиции, специально корча рожи на десятки камер, направленных на них.
В кольце ОМОНа остается пять представителей прессы, в том числе я, пара прохожих, и один пикетчик. Журналисты достают пресс-карты, чтобы выйти из круга людей в черном. Надеясь на удачу, достаю пропуск на факультет журналистики. Вдруг сотрудников полиции и он устроит? Но в этот раз мне не довелось это проверить, потому что круг ОМОНовцев внезапно распадается, выпуская ребят из СМИ на свободу.
На площади до сих пор многолюдно. Основное действие Стратегии-31 завершилось, но по-прежнему несколько человек стоят в пикетах. Внезапно на площади появляется человек, привлекший внимание еще не разбежавшихся активистов и журналистов. На нем коричнево-бежевая куртка, с очень натурально изображенными деревьями, листиками и веточками. В том же стиле и рюкзак. К застежкам на нем привязаны белые ленты. Черная шапка, темные волосы и… рыжие усы и борода! Затемненные очки в прямоугольной оправе. Мужчине на вид чуть больше тридцати лет, но густая растительность на лице, безусловно, делает его старше. В руках он держит пластиковую игрушечную голову почти натурального размера, наполненную конфетами «Коровками». Их можно достать через огромную дырку в затылке.
– Угоститесь! – улыбаясь, говорит он подходящим к нему людям.
Следующие минут десять человек с «Коровками» семенит по площади, предлагая конфеты встречающимся на его пути. Даже стражам порядка, только вот они отказываются. Не пускают бородатого мужчину и в автобус к полицейским, которые, видимо, искренние позывы не оценили.
– А почему вы конфеты раздаете, и в чем это они у вас? – спрашиваю я, разворачивая желтую обертку.
– Я считаю, что на этой площади собрались лучшие люди города. Я решил поддержать их и угостить конфетами, – уверенно заявляет рыжебородый, – а это голова ОМОНовца! А как вас зовут?
– Арина. А вас?
– Знаете, я перед знакомствами прошу людей кое-что сделать, – он дает мне бумажку и ручку, – напишите список предметов, которых нет в школьной программе, которых вам не хватало в школе или хочется изучить сейчас. Это Шкура.
– Шкура?
– Да, так и называется.
Спустя примерно полчаса я отдаю ему листок со списком обратно.
– Теперь объясняю, зачем это. Это Подвесной Университет. Когда на ваш курс наберется человек двадцать, мы вам сообщим и запустим курс. По каждому из ваших предметов уже хотя бы раз проходили курсы. Это бесплатно. В Подвесном можно стать старостой курса и даже преподавать. Он аполитичен, поэтому я там и не задействован. Только собираю для них с людей Шкуры – эти списки. А политическими курсами занимается Белая Школа – уличный университет такой, наверное, слышали.
– Да, встречала такое название.
– Тогда я вам дам контакты координаторов.
За две минуты в моем телефоне оказывается пять новых номеров людей со странными никами, названиями аккаунтов в Твиттepе, Живом Журнале и других соцсетях. Каждый из них, так или иначе, связан с петербургскими уличными университетами, организованными оппозиционерами.
– Ну, всё, теперь мы пошкурены, – он крепко сжимает мою руку своими двумя и не отпускает в течение секунд десяти, – меня зовут Кор, это для друзей. Обязательно добавьте меня на Facebооk.
Он называет свое настоящее имя. Я тем временем пытаюсь осознать произошедшее «пошкуривание». Не очень часто таким образом знакомишься как-никак.
В течение нескольких следующих дней по рекомендации Кора ко мне на Facebооk добавляются все люди, чьи телефоны у меня появились на «Стратегии-31». Внимательно изучаю их страницы. Кто-то из них организовывал бессрочную акцию протеста на Исаакиевской площади в мае прошлого года, кто-то постоянно ведет видео трансляции с маршей, кто-то создал тот самый Подвесной Университет, а кто-то – Белую Школу. Кто-то ездил волонтером в Крымск, а кто-то координировал сбор вещей в Петербурге для отправки туда. На фотографиях у некоторых из них узнаю лица петербургских оппозиционеров, выступающих с трибун. Фактически, можно договариваться об интервью, знакомиться с остальными активистами, освещать их гражданскую деятельность, потому что на эти темы публикаций не так и много. Про уличные структуры, организованные самостоятельно, знают всего, может, несколько тысяч петербуржцев. Юноша по имени Иван, с которым мы тоже познакомились на акции, сообщает мне о предстоящем митинге и о письмах узникам 6 мая, которые активисты планируют написать и послать в ближайшую субботу. После всего одного знакомства мне открываются новые темы для десятков материалов и огромная база контактов, что так важно для журналиста.
Через день поздно вечером я приезжаю на Гражданку для встречи с Галиной Геннадиевной.
– Пойдемте, я вам всё покажу.
Мы переходим дорогу и сворачиваем в маленькую арку высокого дома из красного кирпича. Следующие минут семь женщина ведет меня через темные дворы по диагональным заснеженным дорожкам между мало чем отличающимися девятиэтажками.
– Вот, смотрите, здесь незаконно поставили магазин, заняв территорию детской площадки. Тут и скамейки отодвинуты. На них, кстати, распивают спиртные напитки, а тут дети играют. Обычно мусорки наполнены бутылками, – мы заглядываем в урну, но там ничего нет, – а сейчас, наверное, уже бомжи успели унести. Поглядите, и машины совсем близко стоят. По нормам между детской площадкой и автостоянкой должно быть не менее 15 метров, а здесь и десяти нет, – крупными шагами она вымеряет расстояние, – да, всего лишь девять метров! Так не должно быть.
– А в магазине что говорят?
– Там нерусские девушки, они ничего не знают, продавщицами работают, деньги получают, остальное их не волнует. Пойдемте в следующий двор.
Мы двигаемся между серыми зданиями, в расположении которых я окончательно запутываюсь, к многоэтажному общежитию.
– Видите стоянку? – показывает Галина Геннадиевна на небольшую огороженную заборчиком по колено территорию, – она платная.
Мы останавливаемся у цепи на замочке при въезде.
– Ее организовал комендант этого общежития для своих, деньги берет. Он раньше работал в органах, пока его не уволили, тоже нерусский. Пару лет назад он оборудовал сауну на втором этаже. Перекрытия на это не были рассчитаны, и в итоге обвалился потолок. Пришлось ему выкупать и первый этаж. Раньше на месте стоянки был сквер, всё вырубили. Смотрите, и тут детская площадка, совсем рядом с машинами. Я писала в местный муниципалитет, добилась, что площадь автостоянки стала чуть меньше, но это же ничего не меняет. А вон школа и стадион. По закону, расстояние от школьных объектов до стоянок должно быть не менее 25 метров. Их, конечно же, нет, – сокрушается бывшая следователь.
– А вы пробовали говорить с директором школы?
– Конечно, только толку нет. Директриса заявляет, что никуда сообщать об этом не будет, пусть так всё и остается.
– Наверное, боится ввязываться.
– Ну, а что бояться? Это законное право. А сбоку от общежития пристроена парикмахерская. А подъезды должны быть свободны для пожарных машин. Я сообщала об этом, но им лишь выписали небольшой штраф. Это тоже дела не поменяло. Я разговаривала с этим комендантом. Он думал, что мне нужно поставить машину. Нет уж, спасибо. Ее бы и так разбили бы там скорее всего, узнав, что ментовская. «Я тебя урою, если будешь продолжать лезть, куда не надо», – это я вам еще без матов его цитирую.
– То есть государственные органы не реагируют?
– Все дают стандартные отписки или перенаправляют в другие органы, где всё то же самое. Я не знаю, что еще сделать. Нужно привлекать людей, чтобы кто-то узнавал об этом. Вы сможете где-то опубликовать материал на эту тему?
– Попробую в студенческих СМИ. Может, еще куда-нибудь удастся продвинуть. Хорошо бы в «Метро», многие смогут увидеть. Обязательно попытаюсь, не волнуйтесь.
Галина Геннадиевна провожает меня до метро.
– Только я вам еще пришлю по электронной почте все нормативные документы, чтобы вы понимали конкретно, о чем речь, знали, на что опираться. И сканы моих писем в экологическом журнале еще, – с надеждой перечисляет она и записывает на клочке бумажки свой электронный адрес, – обязательно мне напишите. У меня прямо душа болит от такой несправедливости.
– Хорошо, договорились. Спасибо вам! До свидания, я вам напишу сегодня же.
Я отхожу в сторону входа в метро, структурируя в голове всё, что только что узнала и увидела.
– Арина, – окликает меня Галина Геннадиевна, – а вы мне пришлете ссылку, если вас где-то напечатают?..
– Конечно, конечно, обязательно.
Она с облегчением кивает и улыбается.
– Спасибо вам!
Не так важно, о чем будут первые публикации, и где они будут напечатаны. Надо начинать с малого, писать, писать и еще раз писать. Рассылать материалы по редакциям города. Встречаться с людьми, стараться помочь им, давать надежду, осуществлять изначально задуманное. Находить для себя новые и интересные темы, разбираться в них, накапливать знания и знакомых, осваивать всё, что может пригодиться в дальнейшем. Путь через тернии к звёздам кажется не таким трудным, когда всего одно событие открывает для тебя столько возможностей, которые можно и нужно реализовывать.
