Уже больше года проект закона «О защите животных от жестокого обращения» находится на рассмотрении российского парламента. Полюстровский рынок - единственный в Петербурге, на котором разрешена торговля домашними питомцами. Не так давно один из независимых сайтов назвал его «Конвейером смерти». Насколько опасна ситуация на самом деле, и стоит ли тянуть с выходом закона решил разобраться наш корреспондент.
Укутанная старуха, держа в руке целлофановый пакет с сахаром, смотрит в аквариум. За стеклом в желтых пятнах с надписью «Мейн-кун – самая большая кошка» лежит котенок. И еще один котенок, и еще, и еще. А между ними – какой-то щенок. Ан, нет. Не один. «За шесть тысяч отдам кошечку. Привитая» - уверяет продавщица, оттряхивая аквариумное покрывальце. «Ох, дорого. За такого худющего! Мне бы простенького. Я одна живу. Хоть мявкающая душа рядом» - щурится старуха сквозь очки.
На Полюстровском сегодня тихо. Ветер гуляет по открытой площадке, на которой расставлены аквариумы. В три ряда. Плотно закрытые крышками. Мимо них снуют продавцы. Они похожи на разноцветные кочаны с капустой, из которых торчат красные носы. Кочаны чокаются горячим чаем, и мнутся с ноги на ногу.
Обхожу старуху с пакетом, чтобы рассмотреть лежащие за стеклом комочки. Это белые полуслепые котята. Самые хилые спят в миске для корма. Двое из них качаются в такт лаю снующего туда-сюда чихуа-хуа. Сколько им? Две недели? А должно быть не меньше 2-х месяцев. Нарушение пункта о «Запрете продажи животных не достигших возраста восьми недель». Обогреватель, втиснутый в стеклянную коробку, очевидно, не греет. Иначе как объяснить иней на стыке стенок. Ненадлежащее условие содержания.
В следующем аквариуме худой шарпей лежа лижет стекло. Миска рядом с ним пуста, как и все вокруг. «Одна живу. Совсем одна». - бормочет старуха с пакетом, оказавшаяся снова рядом. Крышка открывается, продавщица резво наполняет миску «педигри» - «Да кормим, конечно. Каждый день, три раза, по расписанию» . Шарпей на манипуляции внимания совсем не обращает, продолжает лизать стекло. За это его поднимают за шкирку и тыкают мордой в миску. Щенок вяло ест. Внезапно старуха оживляется, сует мне в руки пакет с сахаром - «подержи, детонька» - и аккуратно принимает в объятия жующего щенка. Счастливчик. Уже любим. Этот шарпей точно останется жив.
Рассказывали, будто ходил в нашем дворе безобидный бомж Сергеич. Он все время держал за пазухой котенка. Всегда кутал его, кормил объедками первым, а уж потом ел сам. Когда Сергеича забирали в сизо, он наотрез отказывался расставаться с котенком. «У него только я!» - молил он полицейских, пока те запихивали его в уазик.
Задумавшись, не замечаю, как натыкаюсь на врытый в землю невысокий вольер с фланелевой простынкой. От толчка она шевелится, и из-под складок вылезает мордочка. «Овчарки. По три тысячи за штуку отдам. Привитые, добрые.» - улыбается продавец. Под одеялом живые, промерзшие кости. Какая собачья злость? У них просто не хватит на это сил! «Не хотите? Воля ваша. У нас товар каждую пятницу обновляется. Приходите еще» Товар обновляется... Пункт 21-ый: «Исключить из гражданского кодекса статус вещи для животных. Признать их живыми»
Очевидно: нужно как можно скорее принять столь необходимый населению закон. Никто из этих продавцов о нем не знает и, возможно, не узнает никогда.
Обходя жующих торговцев и скулящие аквариумы, выхожу на свежий воздух. «Самое живое!» - выкрикивает вслед продавец белых котят.
