Андрей Григорьев – о том, почему режиссер должен походить на ребенка, никогда не относиться ни к чему серьезно и за что-то бороться.
Андрей Григорьев, автор и режиссер «Балканской звезды», документального фильма об Эмире Кустурице, в разговоре часто говорит мы, а не я, и постоянно вспоминает удачу. Слава еще не гремит аплодисментами над его головой, но он верит в победу на украинском фестивале «Золотая пектораль 2012». А пока он заканчивает обучение в родном Екатеринбурге у заслуженного драматурга и сценариста России Николая Владимировича Коляды, пишет стихи, пьесы и готовится снимать киноальманах о Югославии.
О своей работе над «Балканской звездой» вы говорите так, будто это был скорее отдых, чем трудоемкий процесс. Неужели первая режиссерская работа далась вам так легко?
Мы взялись за то, что казалось нереальным в самом начале. Я был в Сочи, когда узнал, что Эмир Кустурица приедет в Екатеринбург. До его приезда оставалось еще много времени, нужно было решиться, и я часто говорил себе: «Кто я такой, чтобы брать и делать кино про Кустурицу». Но я знал: что-то судьбоносное должно произойти. И как только он приехал, я сказал ему, что хочу снять о нем фильм, как он сам когда-то о Марадоне (документальный фильм «Марадона» о знаменитом аргентинском футболисте Диего Марадоне – примечание автора). Он ответил да. И началось. Конечно, каждый день был праздником для всей съемочной группы, но мы усердно работали, жертвовали, волновались, искали решения все новых и новых проблем. И так больше года.
Вас ничто не могло остановить? Вы были настолько уверены в том, что фильму быть?
Когда хочешь создавать, ты должен подходить к творчеству с чистыми руками. Тебе просто все интересно, ты увлечен, ты даже не думаешь, насколько хорошо ты это сделаешь, ты просто делаешь. И ты не скован той рутиной, которая все равно рано или поздно появляется. Вот, почему ты не останавливаешься, хотя есть, перед чем. Наши съемки могли закончиться одним днем. В Екатеринбурге мы успели снять только автограф Кустурицы на портрете из розовых стикеров, который мы ему подарили. Спасибо Никите Плеснину, художнику фильма, это больше его заслуга. Да и еще отсняли, как мы одевали Кустурицу в мое пальто, а он почему-то вспомнил Гоголя, и сказал « шинель». А дальше нужно было ехать в Кюстендорф (построенная по проекту Кустурицы деревня в горном районе Златибор в Сербии – примечание автора). И нам помогли. Нам помогло министерство культуры Свердловской области, Управление по культуре города Екатеринбурга. На тот момент это было очень важно, ведь нужны были билеты на всю съемочную группу. Это удача. Удачное стечение обстоятельств. Когда ты фанатично веришь, что фильм про Кустурицу можно создать и это нужно сделать, люди сами в этом убеждаются, проникаются этой мыслью, начинают помогать.
Но надеяться на помощь каких-то посторонних людей опасно, особенно когда речь идет об авторском кино, оно ведь непопулярно. Да и кто будет спонсировать в маленьком Екатеринбурге?
Да. Нам повезло. Нам действительно попадались хорошие люди. Благодаря ним, нашему совместному видению вещей, может, благодаря тому, что Кустурица нас полюбил, удалось сделать то, к чему мы все так стремились. Но это не отменяет того главного, через что должен пройти каждый художник – самопожертвование. Конечно, очень важно, чтобы тебе доверяли те люди, которые работают с тобой над одним проектом, чтобы они были готовы тебе помогать. Но ты сам должен быть готов вырвать сердце из своей груди, как Данте. Тебе придется растрачивать себя на поиски бюджета для фильма, на выслушивание странных людей и их не менее странных разговоров, которые редко приводят к чему-то хорошему. Что скрывать, тебе придется пойти и оформить на себя кредит, как сделал это я, чтобы купить хорошую камеру, уволиться с работы. Через все это тоже нужно пройти, чтобы доказать свою преданность искусству. В конце концов, это не мейнстримовое кино, государство не всегда поможет. Это арт-хаус. И у него свои плюсы, свои минусы.
И это слово (арт-хаус) не звучит для вас как приговор популярности фильма?
Возможно, но у меня другие ассоциации, прежде всего. Арт-хаус – это авторское кино. Это значит, что сценарий и каждый диалог в нем написан мной. Конечно, сейчас все чаще появляются жутковатые работы, где только и есть что это авторское я. И это «Я» с большой буквы перевешивает в таких фильмах над самой сутью. Но для меня слово «арт-хаус» все-таки не несет негативный оттенок. Какое бы это ни было искусство, пусть оно будет. Арт-хаус подразумевает узкую аудиторию, маленькие кинотеатры… Почему-то у меня такой ассоциативный ряд. На самом деле, мне кажется, я бы назвал арт-хаусом режиссера Педро Альмодовара, Ким Ки Дук. А сколько настоящего, живого в их фильмах. Вот, к чему на самом деле обращается авторское кино. Вот, к чему обращался и я.
Поэтому в вашей «Балканской звезде» так много фольклора: музыки, танцев, даже национальных костюмов и такие красивые пейзажи?
Чтобы рассказать хорошую историю об интересном человеке, важно показать атмосферу, через эту атмосферу ты выявляешь его самого. А авторское кино может еще и побороться за уникальность культуры, вот откуда в фильме так много фольклора. Все хочет прийти к равному знаменателю. Красота, например, это смазливая внешность сегодня, но ведь это ноль. Так и в кино. Настоящее нужно отстаивать. В «Балканской звезде» есть сцена, где танцуют в национальных костюмах. И сидя в монтажной (Кустурица назвал ее комнатой плача), я долго думал, стоит ли мне оставлять этот кадр. Потом я понял: я снимаю кино про Кустурицу. Он их пригласил на свой фестиваль, я же снимаю о нем, я объясняю его через поступки, значит, эта сцена важна. К тому же, это же та самая атмосфера. Другой бы мог сказать, какая атмосфера, мы же уже показали кадр природы! Но авторское кино на то и существует, чтобы ты боролся за свое видение.
И вот она высшая похвала, когда эта битва выиграна…
Высшая похвала – это, когда вы остаетесь ребенком и ни к чему не относитесь на полном серьезе (смеется). Когда ты строго говоришь себе: я режиссер или я писатель, у тебя ничего не выходит. Это точно по Хармсу. У него были стихи, где писатель говорил «Я писатель!», а читатель отвечал ему: «А по-моему, ты говно!» Но если ты делаешь от сердца, ты как ребенок. Для режиссера это лучшее сравнение. Ведь дети, их за не за что-то любят, а потому что они дети, они искренние. И если в тебе присутствует прекрасное бессознательное, из тебя будет толк. А если у тебя только прагматизм и мысли о том, куда потратить прибыль, тогда ты тот, что по Хармсу. Страсть и самопожертвование – вот самый верный ориентир для режиссера, тогда ты будешь чего-то стоить.
И вы готовы и дальше жертвовать?
Нужно и дальше писать пьесы, снимать фильмы. Совсем скоро на Украину. В Киеве в кинотеатре «Кинопанорама» мы снова покажем «Балканскую звезду», как в апреле в Петербурге, (такие показы единственная возможность увидеть фильм, ведь в свободном доступе его нет – примечание автора). Приедет Эмир Кустурица, может, Нелле Карайлич (основатель группы The No Smoking Orchestra, в которой играет и Кустурица – примечание автора). А потом предстоит интернациональная работа с режиссерами из Мексики, США, Бельгии, Польши, Германии. Будем снимать семь киноновелл о Югославии, уже несуществующем государстве, НАТО ведь не любит, когда большие страны…вот они настоящие жертвы…
Молчание Андрея было напряженным, чувствовалось, что эта тема была небезразлична ему. Разговор мог закончиться на грустной ноте, но Андрей первым нарушил тишину:
А еще я надеюсь на то, что потом снова увижу Эмира Кустурицу, в конце концов, у меня есть его мобильный телефон (смеется). Если серьезно, Кустурица будет снимать фильм по «Преступлению и наказанию» Достоевского. А я бы хотел быть ассистентом балканской звезды.
