Студент СПбГУ Виктор Воробьёв выглядит по-филфаковски просто и независимо: джинсы, футболка, длинные волосы, собранные в хвост. Глядя на него, не сразу приходит мысль о том, что он борется за права студентов. Но когда говоришь с ним, понимаешь, насколько хорошо он знает административную «кухню» университета. Осенью он вместе со своими факультетскими друзьями создал «Студсовет СПбГУ» – независимое некоммерческое общественное движение. Молодой активист – это некрасовский «гражданин» с высокими целями служения обществу или просто человек, который заботится прежде всего о своей жизни?
– Как ты стал заниматься общественной деятельностью?
– После школы я поступил в Сыктывкарский государственный университет на специальность «Cвязи с общественностью». Мои одногруппники состояли в правозащитной организации «Мемориал», которая была связана с Молодёжным Правозащитным Движением (МПД). МПД привлекало меня тем, что у них были разные просветительские семинары за рубежом, мне это было ужасно интересно. Мои одногруппники были, как и я, либеральных взглядов, и тогда как раз Каспаров создал свой Объединённый Гражданский Фронт. Мы были одними из тех, кто создал его региональное отделение. Потом было дело Саввы Терентьева, который написал в ЖЖ, что неверных ментов нужно сжигать на центральных площадях. Его обвинили в ”экстремизме” по скандальной 282ой статье. Так как я хорошо его знаю, я писал об этом для разных газет.
– А как у тебя сформировались либеральные взгляды?
– Либеральная партия в России – это партия среднего класса, которого здесь, по сути, почти не существует. Мои родители — преподаватели-филологи, я считаю, что они как раз и есть этот средний класс. Мой папа голосовал за Союз Правых Сил. В детстве я ходил с ним на выборы. Мы заходили с ним вдвоём в кабинку, он давал мне ручку и говорил: «Голосуй». И я голосовал за кого хотел.
– А сколько тебе было лет?
– Я был подростком.
– И ты полностью понимал, за кого голосуешь?
– Конечно. У нас тогда дома лежали СПСовские календари, агитки. У меня в комнате календарь висел с Немцовым и Хакамадой… Я не выделял для себя политику в отдельную сферу. Мне нравились определённые фильмы, определённая литература, музыка… так же и с партиями.
– А ты кого больше слушался, маму или папу?
– Себя. Знаешь, как Дядя Фёдор: «Ты чей мальчик?» - «Я сам по себе мальчик». Вот младший брат всегда был пай-мальчиком. А я никогда родителей не слушался, в 13 лет уходил из дома.
– В какой момент тебя начали интересовать проблемы университета?
– Меньше знаешь, крепче спишь. Я вот ничего не знал, и не узнал бы, если бы не случай. В прошлом году я стал ездить в универ на велосипеде, как крутой западный студент. У моего приятеля из общаги были ролики, и мы иногда вместе катались. Как-то раз нам захотелось ночью покататься на заливе, а вахтёр общежития нас не выпустил. Тут я понял, что можно все свои знания, полученные на семинарах по правам студента в МПД, применить на практике. Я прочитал правила распорядка общежития, увидел, что никаких ограничений по ночному входу-выходу не существует, и мы написали письмо на имя ректора. На следующий день нас его заместитель принимает в своём кабинете и говорит: «Ребята, вы молодцы, давайте дальше так работать». С тех пор мы стали искать проблемы, которые можем решить. Осенью это были столовые. Мы думали, что помогаем администрации, а потом поняли, что она воспринимает нас как назойливую муху, которая жужжит и раздражает.
– А почему не получается диалога?
– Администрация абсолютно самодостаточна. Раньше университет делился на преподавателей и студентов, и тут появилась третья каста – менеджеров, администраторов. И теперь у преподавателей одни интересы, а у менеджеров другие.
– Они не заинтересованы в университете?
– Они заинтересованы в университете как в месте работы, но наличие преподавателей и студентов им зачастую только мешает. Вот, например, проректору по экономическому развитию важнее, условно говоря, чтобы студенты за обучение платили, а какие они получают знания, его вряд ли сильно волнует. Администрация заинтересована в том, чтобы, к примеру, повышался индекс цитируемости в научных журналах, при этом, что там написано, её мало интересует. Всё формализуется.
– Ты веришь, что своими силами вы сможете решить какие-то действительно серьёзные проблемы?
– Я сторонник теории, что целое больше суммы его слагаемых. То есть мы делаем много маленьких вещей, а в сумме они дают какие-то глобальные изменения. Есть стратегическая цель сделать университет лучше, она абстрактная, а есть куча конкретных задач, которые делают её ближе. Мы стараемся сделать жизнь приятнее хотя бы в тех областях, которые касаются лично нас как студентов.
– Когда окончите университет, вы же не будете этим заниматься, верно?
– Правильно. Мы просто своим примером показываем, что своими силами можно сделать жизнь лучше. Многие считают, что это нереально или не знают как начать. Вот Навальный, например, говорит, что это не трудно, не затратно, что нужно всего лишь 2 часа в день уделить улучшению жизни вокруг себя. Если Навальный борется с коррупцией, то мы улучшаем университетскую жизнь. Открытым, законным способом.
- Ты считаешь, что всё зависит от людей, а не от администрации?
– Многие люди считают, что власть способна распоряжаться бюджетными деньгами, как хочет. При этом мало кто задумывается, из чего эти деньги состоят. Процентов пятьдесят тех денег, которые человек получает в виде заработной платы, идут на налоги. Государство – это услуга, а общество её потребитель. Общество на свои деньги покупает государство, и вполне логично требовать, чтобы она была качественной.
– А ты считаешь сегодняшнюю молодёжь политически активной?
– Нет. На самом деле, наш студсовет - это аномалия, потому что обычно люди, которые не умеют думать, вообще ничем не интересуются, а люди, которые умеют, свой ум и талант прикладывают к более конкретным вещам. Улучшение жизни общества – это абстрактная цель, а вот создание успешной кампании, например, это конкретная цель. Когда Сергей Брин эмигрирует в Америку и создаёт «Google» - это благо для всего человечества, а если бы он сидел в России и пытался создать гражданское общество, не факт, что это что-нибудь принесло бы. Но это не значит, что этого не нужно делать.
– Почему люди боятся это делать?
– Не знаю. У всех разные цели: кто-то хочет быть успешным, а кто-то хочет, чтобы возможность стать успешным была и у других людей.
– Значит, русские люди эгоисты?
– Я тоже эгоист. Мне это не кажется чем-то зазорным.
– Мне кажется, ты себе противоречишь. Ты ведь для других стараешься.
– Кто сказал, что я стараюсь только для других? Я стараюсь в первую очередь для себя. Просто можно стараться исключительно для себя, а можно стараться так, чтобы это было полезно не только тебе, но ещё и другим. «Все, кто занимается общественной деятельностью – альтруисты» - это стереотип. Безлимитный интернет нужен был лично мне, но раз это принесло пользу другим, я только рад. В любом случае начинать нужно всегда с себя. Вопрос уже в другом: что считать важным для себя. К примеру, кто-то не прослеживает связи между коррупцией в госзакупках и собственным благополучием, а Навальный прослеживает. Это тоже такой разумный эгоизм.
– А твой разумный эгоизм не мешает тебе? Всё-таки много времени отнимает.
– Да, мешает. Знаешь, как в рекламе пепси - «Бери от жизни всё». С тех пор, как я не поступил с первого раза в университет и потерял два года, у меня сложился комплекс нехватки времени. Мне кажется, что я теряю кучу времени зря и нужно много всего успеть. Поэтому я учусь одновременно в двух университетах, съездил на стажировку за границу, недавно окончил курсы гидов.
– Ты намерен продолжать общественную деятельность после окончания университета?
– Мне интересно сейчас заниматься университетом, потому что я в нём учусь. Соответственно, когда я его закончу, эти проблемы перестанут меня касаться – в этом и состоит мой эгоизм. Они будут меня касаться косвенно, потому что мне не наплевать на образование в этой стране, но я не буду тратить массу своего времени на тот университет, в котором я не учусь. Я сейчас думаю над тем, чтобы поступить в магистратуру куда-нибудь в Европу, а после окончания остаться там работать.
– Ты вообще не связываешь свою судьбу с Россией?
– Я хотел бы работать пиарщиком в какой-нибудь IT-компании. И за рубежом у меня просто будет больше возможностей. Или, скажем, преподавать в университете. В России на преподавательскую зарплату довольно сложно прожить. Если здесь условия изменятся к лучшему, то может и останусь, но я как-то не надеюсь на это.
– У тебя нет желания самому создать себе эти условия здесь?
– Я против концепции “где родился, там и пригодился”. Тогда мне не стоило ехать и в Петербург. А что до обвинений в непатриотичности — я своей родиной считаю планету Земля.
– То есть, ты ни к чему не привязан и по большому счёту тебе всё равно, какое будущее ждёт твою страну?
– Лет в 16 мне в голову пришла идея, не оставаться дольше пяти лет подряд на одном месте. Через некоторое время я переехал из Сыктывкара в Петербург, и к 2013 году я хочу попробовать какой-нибудь другой город. Жизнь короткая, а успеть хочется всё.
Вика Мокрецова
