Началось всё с того, что на литературном собрании в прошлом году Владимир Путин по-сетовал на то, что «наше общество стало катастрофически мало читать». С этим трудно спорить, а ещё труднее, как оказалось, бороться. И поэтому уже 12 июня президент своим указом пре-вратил 2015 год из обычного в Год Литературы. 28 января торжество прошло в Москве, и вот настала очередь Петербурга. С небольшим опозданием и Северная столица присоединилась к литературной революции, шагающей по нашей необъятной Родине – 22 марта состоялась цере-мония открытия на Новой сцене Александринского театра.
Было 6 вечера – час до начала церемонии – а народ уже толпился в фойе. Здесь собра-лась (по задумке) элита литературного сообщества России – питерского «филиала». Хотя на са-мом деле самая знать (если не считать отдельных более сознательных персонажей) пришла только к началу официальной части: избегая камер и всяческого внимания, протиснулись они в темный зал и заняли свои места.
Вокруг было столько улыбающихся лиц. Я заметил кислое выражение лица у работника гардероба.
- Разве вы не чувствуете свою причастность к нашей литературе? - удивился я.
Он ответил мне долгим ничего не выражающим взглядом. И, посчитав ответ неубеди-тельным, произнес:
- Нет.
Перед церемонией гостям было чем заняться, точнее, на что поглядеть. Если не знать, что за мероприятие здесь состоится, можно было подумать, что это какая-то ярмарка: по краям холла стояли столики с книгами то ли на продажу, то ли на показ, в трех местах протекали так называемые перформансы. Перед входом в зал табличка: «Откровение». Коротко говоря, друг напротив друга сидят актер и гость, первый читает стихотворение, глядя прямо в глаза собесед-нику, и тот уходит, немного смущенный такой непривычной интимностью поэзии.
- Это как передача энергии напрямую. Не во всю аудиторию, а именно тебе, - комменти-рует Амита, гость мероприятия.
Я даже сам с удовольствием поучаствовал в таком «диалоге» В самом деле здорово. Настолько, что я даже забыл, какое стихотворение читал мне актёр.
На втором этаже еще перформанс с романтичным названием «Любовная лирика». Суть в том, что участник встаёт на наклеенный на пол белый крест, в лицо его направляется вентиля-тор, за которым стоит актёр и читает что-то бесконечно возвышенное и чувственное прямо в глаза участнику. Выйдя из зоны действия перформанса, девушки возвращались к подругам и де-лились ощущениями.
- И как вам? – спросил я только что «отошедшую» участницу.
- Необычно, - дипломатично ответила она, - попробуйте.
Но когда я подошёл к обозначенному месту, актёр, глядя мне в глаза по инерции, пока-чал головой и молча указал взглядом на табличку с названием перформанса.
- А не из любовной лирики для меня можно что-нибудь?
Актёр молчал. Молчал и вентилятор. И я понял, что здесь мою душу не исцелят.
В глубине второго этажа напротив кофейни была организована ещё одна площадка. Там всё было гораздо более традиционно. Стоял микрофон, читалась и слушалась поэзия, велись за-душевные, наверное, разговоры, пился кофе. Этакое литературное кафе. Обращала на себя внимание плазма на стене с психоделическим видео в режиме нон-стоп. Под ритмичные и не очень творения современных авторов можно было довольно надолго «залипнуть» в этом экране. Мне повезло, и я ушёл спустя всего пять минут.
Вокруг суетились журналисты, по очереди (видимо, договорились) снимали каждую творческую площадку и пачками толпились вокруг медиаперсон, просили их «сделать так и сяк», чтобы получился хороший кадр. А потом начался естественный отбор желающих попасть в зал на саму церемонию. Мне повезло, и я не просто прошёл внутрь, но и даже присел – на боковой лестнице, подложив под себя подушечку (их там раздавали).
Пожалуй, ничего не буду говорить по поводу поздравлений высших должностных лиц. А вот выступление актёров было потрясающим. Неслучайным был выбор места проведения це-ремонии: не говоря уже о знаковости самого Александринского театра, именно Новая сцена и её технические возможности позволили сделать представление незабываемым. Игра света, двига-ющийся пол, герои, появляющиеся буквально из ниоткуда, видеоарт, создающийся прямо на глазах у зрителя, атмосферное одиноко стоящее в углу сцены пианино… Актёры «играли» от-рывки из русской классики, заставляя всех гостей заново открыть для себя литературу и пере-жить то чувство, которое каждый испытывал, читая эти строки в первый раз.
Выходя из зала, я увидел, как убегают вип-гости по своим делам, забывая получить по-дарки, приготовленные специально для них. Красивые пакеты с книгами стояли в уголочке, а вокруг них бегали работники театра, словно пакеты обиделись на своих несостоявшихся хозяев, а организаторы пытались их успокоить и отдать в добрые руки. Получилось. Один даже достался мне, и я с удовольствием полистал по дороге домой томик Бродского.
А ещё вспоминал потом, как Михаил Пиотровский, директор Эрмитажа, сказал мне:
- Мы должны использовать год литературы, чтобы объяснить, что наша наука тоже пи-шется на литературном языке, - поделился планами Михаил Борисович, - нужно обратить осо-бое внимание на тот стиль языка, на котором пишется наука. Сейчас у нас существует такая вещь как наукометрия. Она губит язык науки. Мы должны его защищать.
И мы защитим. И литература нам поможет. И её год. Он только начинается, и ещё многое нужно сделать.
В конце концов, нам жить в этом обществе. И пусть оно читает. Читает книги.
