или Критическое мышление и стиль жизни журналиста
Аннотация: читатель узнает мнение автора о связи различных дисциплин в образовании журналиста и месте т.н. «критического мышления» в процессе воспитания и в мировоззрении журналистов. В материале ставится вопрос о потребности любой сферы образования в своих ориентирах: ученых и преподавателях, которые олицетворяют «совесть профессии». Советская школа оставила современной России «стратегический запас» таких личностей, а сделать этот важный «ресурс» «возобновляемым» – задача тех, кто войдет в науку сегодня и завтра.
Нужно сказать несколько слов о том, откуда взялся этот текст, соединяющий черты бытописания, наполовину научного, наполовину кухонного разговора, текст, в котором осознаются понятия и развиваются простые человеческие мечты. Этот текст соткан из моих наблюдений за преподавателями и учеными журналистами в Волгоградском, Московском и Санкт-Петербургском государственных университетах. А написан он был в августе, ночью перед экзаменом по журналистике в аспирантуру.
Когда я учился в Волгограде, для меня и некоторых моих коллег, наиболее горевших критической, созидательной журналистикой ориентирами были те люди, с которыми теперь мне посчастливилось учиться и работать бок о бок. В этом материале мне хотелось бы поговорить об образовании, не важно даже, в какой сфере, так как в каждой есть свои ориентиры, об образовании, как о системе преемственности, когда преподаватель закладывает в студента знания о стиле мышления, о стиле жизни, такие знания, которые становятся внутреннем духовным двигателем для молодых людей, только входящих в профессию, в жизнь.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
В своей работе «Теория журналистики: моделирование и применение» (1), Сергей Григорьевич Корконосенко не случайно уделяет особое место критическому пафосу журналистики. Именно с критикой, как с категорией наиболее осязаемой и приближенной к редакционной практике, связаны такие более глубокие категории журналистики как «идеал», «должное», «справедливость», «правда», «служение». Через критику практикующий журналист осознает свою причастность к этим категориям, в критике они находятся в имманентном виде. Но чтобы критика не понималась релятивистски, вела не к дезорганизации, апатии или озлоблению общества, а к его гармонизации, она должна иметь в своей основе зерно этой самой гармонии. Указание на это зерно мы также встречаем в работе ученого: доброта, коллективизм, сотворчество с будущим читателем. В концентрированной и опять-таки наиболее близкой к практике форме это зерно можно представить как принципиальное неодиночество журналиста. Что имеется в виду? – Чувство плеча, ориентир, в действительном или воображаемом присутствии которого хочется становиться лучше. Для конкретного человека это могут быть родители, жена, друзья, коллеги, одним словом, – те, для кого он и преобразует мир. Без осознанного долга перед близкими не может быть осознанного долга перед сообществом читателей, перед своим народом или страной. Но, как мы уже замечаем, уровень ориентиров может подниматься. На более высоких, общих уровнях возникает потребность жить и трудиться для процветания страны, развития культуры или завоевания отечеством достойного места на международной арене. Не меньшую роль здесь начинает играть преемственность: осознание того, что нынешнее положение дел мы принимаем от старших и должны будем в свое время передать младшим, по возможности, умножив достижения и сократив число ошибок. При встраивании в эту систему координат, а оно непременно происходит с рефлексирующим журналистом, важную роль играют личные ориентиры, примеры тех, за кем, а лучше сказать, – рядом с кем, но (sic!) дальше кого, хочется идти.
Такие ориентиры представляют из себя, и хочется верить, что будут представлять впредь, преподаватели кафедр и факультетов журналистики. Конечно, у первокурсников есть кумиры вне университетских стен: мастера публицистики, смелые оппозиционеры, журналисты вхожие в мир большой политики и больших денег, иной раз – просто яркие шоумены. Но взгляд на кухню прессы не через запотевшее окно экрана, а изнутри, из кабинета науки или университетской аудитории способен изменить приоритеты. Именно тогда делается осознанный выбор между журналистикой как тусовкой или как служением обществу. Преподаватели как бы раскрывают студентам «тайное знание» и поэтому обретают сакральный ареол. Но на выработку способности и потребности критически оценивать и пытаться трансформировать действительность, по моему мнению, способны повлиять не все учителя и не все дисциплины.
По моему мнению, лучше всего развивают критическое мышление и раскрывают гражданские качества в будущем журналисте хорошие преподаватели таких дисциплин как «СМИ региона», «Введение в теорию…» и «История журналистики». Здесь временно нужно разделить формальный и содержательный момент: специфику дисциплины и личные качества преподавателя. Критический пафос именно этих дисциплин основан на том, что в них наиболее полно раскрывается несоответствие действительности идеалу, здесь студент впервые видит бездну между творением духа и творением рук человеческих.
Как это относится к каждой? Начнем с дисциплины, обозначенной нами как «СМИ региона». Так или почти так она называлась в Волгоградском университете, где была всего лишь кафедра журналистики. На больших факультетах (СПб и Московского университетов) эта дисциплина ассоциируется у меня в первую очередь с кафедрами печати. При анализе прессы преподаватель ставит студентов одновременно на позиции критиков медиатекстов относительно обыденного опыта – какова жизнь за окном и какова она в разбираемых произведениях?.. и на позиции будущих авторов, которые, используя теоретический инструментарий, творческие и технологические средства, должны попробовать сократить найденный разрыв. При этой критике – поиске пристрастности, недальновидности, нелепого и смешного у коллег – у студентов вырабатывается двойной стимул: быть лучше коллег и не уронить планку, указанную преподавателем. Эти ориентиры идут именно вместе, так как полученное знание, с одной стороны ведет к профессиональным достижениям, а с другой к желанию дальнейшего развития. Так запускается своеобразный вечный двигатель отношения к своей работе как к непрерывному совершенствованию и желанию подтягивать других к своему уровню: интеллектуальная и сердечная щедрость, которая отличает настоящего журналиста.
В истории журналистики эта же бездна между идеальным и реальным раскрывается на примерах судеб журналистов прошлого, взаимосвязи их мыслей, чувств, устремлений с тем, что «получилось в итоге». История всегда захватывает человека, только в ней он может прожить сотни жизней, пережить взлеты и падения, научиться отличать подвиг и подлость, только на ее примерах он может определить свое место в той ее части, которая еще не написана. По идее, вся история вопрошает к познающему ее: а ты сможешь изменить ход вещей?, а тебе удастся понять мой урок и реализовать мой идеал? В таком виде история предстает самым живым, трепещущим стимулом к деятельности.
Если история журналистики живой стимул к преобразованию мира, то теория – стимул наиболее явный и чистый, освобожденный логикой и методологией не только от двойных толкований, но и от необходимости переживать, перечувствовать во время постижения. Мы специально указываем на эту казалось бы невыгодную сторону теоретического знания, чтобы подчеркнуть его отличие от двух предыдущих примеров. В них со стороны студента изначально предполагается готовность и способность к сопереживанию. Не случайно истории посвящен самый маленький абзац: мне, кажется, удалось ухватить в ней то, что поймут и поддержат понимающие, и мне очень жаль, что для остальных это понимание зачастую не могут приблизить целые тома талантливых сочинений. Прошедшая горнило рациональности теория учитывает это разделение, она вопрошает не о переживании, а всего лишь о понимании. Опосредуя многовековой философский опыт, теоретическое знание предъявляет его итоги в короткой формулировке, в понятии, в принципе, в законе. Однако то, что написано кратко и четко, и то, что нуждается всего лишь в понимании, не всегда достигает своей цели, но, с другой стороны, почти всегда запоминается. Иногда без понимания, иногда как образ, иногда как образ преподавателя.
Обратимся теперь к личности преподавателя. Из сказанного не следует, что он не может передать молодежи светлое и вечное через свою, но не входящую в перечисленные, дисциплину. Конечно – личность преподавателя, его подход к своему труду, его отношение к журналистике и студентам играет решающую роль. Но можно предположить, что преподаватели других дисциплин воспитывают в будущих журналистах другие качества.
По моему мнению, преподаватели-филологи (стилисты, лингвисты, риторы) прививают вкус. Помимо языка, литературы, структурализма и постструктурализма, эти люди несут в себе эссенцию стиля, как правило, не только в речи, но и в поведении, одежде, обращении со студентами. Того самого академического стиля, который, усваиваясь, сразу отличает человека с высшим образованием.
Телевизионщики и радильщики отличаются особым мировоззрением, можно сказать даже особой философией, которая основана на юморе, добродушном и легком отношении к жизни, а также на взаимопомощи и коллективности. Может быть, именно эта философия позволяет тем, кто с ней соприкоснулся, изо дня в день преодолевать ту самую субъект-объектную дихотомию, постоянную для работы в журналистике и непреодолимую ни газетчиками, ни теоретиками.
«Менеджеры и экономисты» СМИ, а также представители кафедр «Новых и новейших медиа» оказываются на острие обработки знаний поступающих из заграницы, они внушают уверенность в своих силах и, соответственно, в том, что завтра у журналиста будет что поесть. Они смотрят вперед и смело отметают все засохшее и старое. Они разговаривают с английским акцентом и вводят новые термины, их жажда реформ и деятельности настолько велика, что на другую чашу весов, чтобы удержать равновесие, приходится налегать всем остальным.
Какие же из этих качеств не нужны журналисту? Какими из них он может пренебречь? Ответ однозначен, однако, по нашему мнению, именно гражданские качества и критические способности формируют ядро деятельной личности журналиста.
Критика – двигатель ответственного отношения к себе и окружающему миру, только она заставляет перечитывать и подолгу выправлять тексты, отфильтровывать и проверять информацию, доискиваться до глубинных причин социальных противоречий, не ограничиваясь поляризацией и стереотипизацией позиций. Критика – носитель деонтологии журналистики, перфекционизма, нонконформизма – можно предложить еще много слов, которые выражают осознание человеком той самой пропасти между должным и действительным. Но одних слов недостаточно.
Крепость критики – люди, ориентиры для окружающих, а в университетской среде – преподаватели, способные увлечь студентов в мир идеального, должного. Именно здесь, по моему мнению, происходит диалектическая связь формы и содержания, потому что люди, способные так учить-воспитывать студента, как правило, избирают дисциплину из трех указанных групп: печать, история, теория.
Моему поколению посчастливилось иметь такие ориентиры, а будет ли такая возможность у следующих поколений россиян, в том числе будущих журналистов, – это зависит уже от нас, от тех, кто сегодня встает на путь науки, образования, мысли.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Посвящая эти рассуждения критическому мышлению, гражданским качествам будущих журналистов и соответствующим дисциплинам, мы может быть вызовем на ответ представителей других направлений, которые смогут еще раз посмотреть на свой труд и обнаружить его живые связи с настоящим и будущим нашей страны и нашей журналистики.
Примечания:
1. Корконосенко С.Г. Теория журналистики: моделирование и применение: учеб. пособие / С.Г. Корконосенко. – М.: Логос, 2010. – 248 с.
