Между утопией и эксапизмом
Каждый человек – чей-то ребенок. Но как бы-то не было все мы дети одной социальной природы – общества. Все мы индивиды, но по сути, даже не смотря на различие в национальности и вероисповедании, месте жительства и убеждениях, все мы идентичны. В этом и заключается парадокс человечества: все похожи, каждый уникален. Именно поэтому я могу рассуждать о том, что после себя оставят не только жители моей страны, но и человечество в принципе.
Может, мне стоило использовать беспроигрышный вариант и написать о том, что наших детей ждет светлое будущее, международная дружба и безграничные возможности. Однако, относительно этой позиции, я солидарна с Лермонтовым и считаю, что «довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины». Возможно, при смене формы государственного правления или внезапном озарении человечества, а может при угрозе вымирания, люди станут единым организмом и вместо паразитизма займутся симбиозом. Но, как кажется мне, абсолютно идеальный, безукоризненный мир всегда был и будет лишь утопией, поскольку никто попросту не способен создать общество, в котором каждый человек будет счастлив, хотя бы ввиду психологических особенностей индивидуума.
К счастью, а может и к сожалению, человек устроен так, что готов приспособится к любым условиям, поэтому, подобно нам, потомки будут жить ровно столько, сколько ситуация в мире будет держаться на отметке «Выживание возможно». Если каждый день тебе делают уколы, через некоторые время начнется привыкание, и ты перестанешь чувствовать боль. Так и мы, привыкшие ко всему: от загрязненного воздуха до безнравственности, уже не чувствуем ничего и считаем происходящее вокруг нормой. Эту способность закрывать глаза на бесчеловечность мы передадим и нашим потомкам.
Мы оставим после себя стартовую площадку к более глубокому познанию и обширному покорению космоса, но будет ли кому-то дело до межгалактических тайн, когда наша родная планета начнет стремительно становится непригодной для жизни? В этом-то и заключается амфиболичность прогресса: помогая развивать исследования космического пространства и дав ему приоритетное значение, мы замедлим улучшение качества жизни на земле. Мы торжественно вручим грядущим поколениям не просто список глобальных проблем, но и добавим в него еще несколько десятков пунктов. Если скорость вырубания деревьев не уменьшится, то, скорее всего, мы оставим леса, суммарная площадь которых сможет покрыть Бишоп-Рок. Что еще главнее, мы передадим будущим поколениям удивительную способность нашего разума: ему под силу придумать, как обнаружить бозон Хигсса, но он не в состоянии решить даже простейшие локальные проблемы человечества.
Хотелось бы оставить потомкам духовно-нравственное наследие и хоть какое-то понимание религии, той, какой она была, а не современные виды её модификации, но это зависит лишь от того, какими будут сердца наших детей и сможем ли мы до них достучаться. Знаменитый парадокс Гегеля заключается в следующем: «История учит человека тому, что человек ничего не учит из истории», поэтому наряд ли мы наделим будущее поколение мудростью и устойчивостью к повторению наших ошибок. Мы, возможно, и подарим нашим детям литературное наследие, но едва ли произведения, написанные компьютерными душами будущих веков, сравнятся с творчеством неиспорченных гениев прошлого времени.
И, конечно же, мы оставим грядущим поколениям приближенный к идеалу мир, правда только вербальный, веру в будущее человечество, которое решит все проблемы, или проще сказать, скинем на них весь неподъемный груз социальных, политических и экологических проблем, потом разглагольствуя о том, что в наши времена такой разрозненности и хаоса не было.
Мы не сможем предложить потомкам ничего ценного, пока нашей идеей фикс будет оставаться личное благосостояние, пока в мире бушует аномия, пока власть, встав в один ряд с «простыми смертными», не откажется от инсигний в пользу помощи разрешения действительно важных проблем. Да, мы оставим будущим жителям Земли величайшие и гениальнейшие изобретения века. Да, некоторые из нас смогут проплатить им беспечное будущее. Да, наше поколение будет вспоминаться не всегда с укором.
Но оставим ли детям право называться «человеком»?
