Литературная осень - 2022
В этом году путешествия студентов журфака по литературному Петербургу точно совпали с календарной осенью, завершились 1 декабря. Маршрут вполне традиционно пролегал через Комиссаржевку, музеи А.А. Ахматовой и М.М. Зощенко. Самые горячие и противоречивые отклики вызвала постановка знаменитой пьесы А. Вампилова «Прошлым летом в Чулимске», которая продолжается в театре В.Ф. Комиссаржевской почти десятилетие.
Общее впечатление Д. Кудряшовой: «Ужасная пьеса. Ужасно восхитительная». А вот зрительские оценки собственного эмоционального состояния после спектакля: «В действиях героини я узнавала себя, ведь, будь у меня такой же палисадник, я бы тоже вечно чинила его (С. Джанакаева); «после смерти Валентины хочется последовать за Еремеевым в лес, чтобы немного прийти в себя и подумать о произошедшем» (Д. Немеров); «Интересно, что я даже к как бы отрицательным героям не чувствую отвращения. Я как будто понимаю их. Они ведут себя как обычные, со своими слабостями и недостатками. Можно было бы ненавидеть Кашкину за то, что она испортила жизнь Валентине, но вместо этого я ей сочувствую» (Осокина А.)…
Хотя кому-то «забыть о затее досмотреть спектакль до конца захотелось еще в первом акте. Героям и их драматичной судьбе просто не веришь, потому что она напоминает “мыло” из бесконечных страданий (Е. Киндинова). Кто-то не мог принять театрального финала: «Выйдя из зала, я долго думала о темноте, о несправедливости, которая случилась с Валентиной, и том, что зло, по-моему, в интерпретации режиссера этого спектакля Афанасьева победило. Однако гибель сильной девушки, как мне кажется, не логична. Так считал и сам Вампилов, переписавший финал пьесы. Валентина морально выше других жителей Чулимска, убежденно сохраняя верность доброте и оставаясь внимательной не только к окружающим, но и к миру в общем, она вряд ли позволила бы себе такую слабость (для нее отказ от жизни и служения делу непозволителен). Поэтому с концовкой. Афанасьева я не согласна. Получается, что-то грубое, черствое и бездушное, против чего боролось юная героиня Вампилова, победило свет. В итоговой же версии Вампилова Валентина оказывается сильнее обстоятельств» (А. Полосина).
В. Михайлова написала, что ей кажется, что характер Валентины не может существовать в реальности. «Слишком картонный, простой и однобокий. Любой укажет на нее, как на самого правильного и праведного человека. Больше я поверила всё-таки Зине. Эта героиня более живая, с естественной человеческой реакцией на события. Это сильная и взрослая женщина, которая знает что хочет».
Может быть, основания для противоречивых впечатлений — любовный мотив? К. Карякина верно заметила, что все действующие лица «находятся в состоянии любви: родительской, романтичной, дружеской. Это сюжет чувств, а не слов». Но, как считает У. Лапшова, у кого-то любовь «чистая и искренняя, у кого-то пошлая и бесчеловечная, а у кого-то давно ушедшая. Кто-то всеми силами вцепился в неё, кто-то уверен, что сможет её купить, а кто-то просто чувствует. Чья-та любовь варьируется на протяжении жизни... Любовь многих персонажей была извращена не только обстоятельствами, но и в какой-то степени каждым из них».
Впечатления после посещения главных петербургских литературных музеев были вполне традиционны. После музея М. Зощенко многие писали о поразительной «ароматной» экспозиции.
О. Трухина: «Стенд с памятными парфюмами меня покорил. Я, наверное, отношусь к тем, кто помнит запах разных жизненных эпох. Детство – сдобный аромат. Школа – мамины духи. Студенчество – тот особый запах, коим обладает только Петербург: нечто терпкое, сладковатое. Музей все эти ассоциации разбудил, заставил фантазировать...».
Ю. Загайная: «Больше всего мне понравился стенд с ароматами, которые относились к небольшим кусочкам из жизни Зощенко, особенно «Предчувствие любви». Он напомнил мне аромат духов моего дедушки, крепкий и с небольшой ноткой чего-то горького. А «Счастливое детство» было точно такое же как мой детский блеск для губ и мятное мыло, я даже немного окунулась в ностальгию и не хотела выпускать баночку из рук».
Интересно музейное «послевкусие» А. Коромысловой: «Мне запомнился кабинет – таким его себе и представляла. Я узнала о жизни Зощенко, смотрела рукописи и фотографии, увидела писательский дом – но что-то меня отталкивало. Что-то во всем этом было такое тоскливое, беспричинно и постоянно. Я так и не поняла».
Петербургское пространство А.А. Ахматовой, безусловно, намного значительнее, обширнее, формируется прямо от Литейного. «На морозе, во дворике на повороте с Литейного – лунное лицо виновницы нашего посещения. Она нездешними глазами смотрит на расписанные стены в стихах, на опрокинутый стаканчик самогона в углу пролетки… Далее уличная выставка, посвященная Бродскому. Можно взять в покрасневшие руки телефон, и в ответ голос раввина и древнего грека одновременно рассказывает о болотах, где чучел на огородах отродясь не держат...
Улыбаюсь, увидев на стене «Здесь был Ося», нацарапанное гвоздем. Никогда таких фраз не царапал. Здесь же смешное фото, где лицо Бродского до ужаса похоже на мексиканскую скульптуру демона (Е. Титаренко).
«Парадоксально, что совершенно типичные для коммунальной квартиры в Петербурге анфилады, предметы быта, виды из окна приобретают совершенно новое значение в стенах дома, где творила Анна Андреевна, словно им передалась пусть даже малая часть её величественности. Несмотря на это, назвать эту “коммуналку” в южном флигеле Шереметевского дворца домом поэта не получится. Кажется, что несмотря на тридцать лет, проведённых под крышей Фонтанного дома, сама Ахматова так и не приобрела чувства “духовного” дома, “Дома Поэта”, о котором писала в своих стихах. Эта квартира всё ещё хранит остатки семейного и дружеского тепла, но уютной, надёжной, родной её едва ли можно назвать – чувство отчуждённости, странного холода преследует на протяжении всей экскурсии (М. Витяева).
В. Михайлова: «Для меня важно было приоткрыть занавесу жизни Анны Андреевны, побывать в подлинной обстановке, где она жила, творила, боялась. Дом очень многое может сказать о человеке».
Е. Киндинова: «Мне Ахматова всегда представлялось очень мудрой женщиной. К тому же, я была уверена в ее стойкости... Однако, узнав об образе жизни поэтессы, я осознала, что немало ошибалась... Даже с несправедливостью, по отношению к ней и ее сыну, Ахматова мирилась и принимала происходящее как должное. Поэтому иллюзорный образ сильной женщины, которая мне представлялась примером для подражания, разбилась на той ноябрьской экскурсии в пух и прах».
Д. Ермолина: «Прикоснуться к искусству приятно всегда, но в музее Ахматовой играет роль еще и человеческий фактор. Каждый, кто способен сострадать, чувствовать чужую боль, проникаться судьбами людей, не уйдет отсюда равнодушным».
Да, на третий этаж призывает подняться по окончании экскурсии Е. Чжан: «почти под крышей расположилась выставка, на которую ведут вытянутые в одну путеводную линию строчки из стихотворения Бродского «Натюрморт» - эта деталь кажется весьма занятной и достаточно остроумной».
И, наконец, открытие этого сезона. В программе наших путешествий впервые оказалось арт-кафе «Бродячая собака», о котором мы слышали в музее Ахматовой. Но смотрели моноспектакль по рассказам В.М. Шукшина в исполнении В. Борисова.
Н. Романова: «Пока мы находились в зале, меня не покидало ощущение того, что действующиелица не только выступающие на сцене, но и все, кто сидит в зале. Присутствовало ощущение того, будто я сама проживаю все эти истории. Этому поспособствовало несколько факторов, которые, сочетаясь, создают мир невероятного единства: общая атмосфера помещения, режиссерский замысел и, самое главное, мастерство актера».
Борисовский спектакль А. Калугина назвала «монологом о вечном», проникновенности и значительности которого не мешает отсутствие декораций, костюмов. «Владимир Борисов мастерски владеет голосом, мимикой, движениями. В его игре, кажется, нет ничего лишнего: мельчайшие детали продуманы. Иногда кажется, что перед тобой сам автор, очевидец всех событий, о которых он тебе рассказывает. Спектакль напоминает вечерний диалог, в котором старший родственник рассказывает тебе истории-притчи, а ты должен сам понять их смысл, научиться чему-то и выйти из-за стола уже другим человеком» (Е. Сюзева).
Правда, В. Сошнева считает, что этот Шукшин «депрессивен, впечатлительным ходить подготовленными, иначе трудно принять, что мир несовершенен, а жизнь такая, какая она есть, и все в ней, изменчиво, но в балансе».
Вот и все впечатления! До нового сезона! До новых открытий!
Н.С. Цетова
