СЕРДОБОЛЬСКИЙ Олег, обозреватель ИТАР-ТАСС, поэт, писатель, выпуск 1966 года. Интервью 2011 года

Сердобольский Олег Михайлович, выпускник факультета журналистики 1966 года. С того же года работает корреспондентом, а затем обозревателем ИТАР-ТАСС. Выпустил поэтические сборники: «Падающее яблоко» и «Меж бездной земной и небесной», книгу стихов для детей «Зачем зайцу хвост», книгу «Автограф в антракте. Актерские байки», автор-составитель книги «Вольный сын эфира» о ветеране отечественной радиожурналистики Матвее Фролове. Лауреат премии Союза журналистов СССР за книгу «Одна секунда войны» (в соавторстве) и двух премий Союза журналистов России. Лауреат премии Правительства РФ в области печатных средств массовой информации. Обладатель специальной премии «Самый артистичный журналист» конкурса «Золотое перо», премии «Золотое перо» 2011 г. за книгу «Ваш Андрей Петров».

Не знает жизнь черновика

Олег Михайлович рассказал о своем отношении к современной журналистике, о том, как нашел золотую середину между семьей и жизненным призванием, а также о культурной журналистике, которой так мало на сегодняшний день.

− Если бы не журналистика, какой бы деятельностью Вы занялись?

− Не знаю.

− Даже не задумывались?

− Задумывался. Но я уже в 7-м классе твердо знал, что буду журналистом. Удивительно, но так получилось. Я жил на Чукотке, работал наборщиком в районной газете и учился в вечерней школе. Однажды к нам в поселок Эгвекинот приехал из Анадыря корреспондент газеты «Советская Чукотка». Зашел к нам в школу, увидел стенгазету с моими заметками и стихами и предложил мне писать в «Советскую Чукотку». Спустя два года с рекомендацией этой газеты я отправился поступать в Ленинградский университет.

− Запомнился ли вам в вузе особенно какой-нибудь преподаватель или дисциплина?

− Профессор Григорий Абрамович Бялый на всю жизнь запомнился своими лекциями о Достоевском, о романе «Бесы». И это — в середине 60-х годов!

Причем, это была не учебная программа, а курсы. Я бегал на его лекции о Достоевском, уже работая в ТАСС. С сердечной теплотой вспоминаю Виктора Андронниковича Мануйлова, который читал у нас курс «Введение в литературоведение». Это был единственный профессор, которому мы однажды устроили овацию. Среди преподавателей были и люди с причудами. Например, был у нас профессор Павел Наумович Берков. Если ему плохо отвечали, он зачетку студента вышвыривал за дверь. Но я из-за этого хуже к нему не относился, просто он был патриотом своего курса и считал, что тот, кто плохо знает литературу XVIII в., не достоин уважения.

− У журналиста — ненормированный рабочий график. Как семья это воспринимает?

− У меня жена — журналистка, так что она с пониманием относится к моей работе, хотя ей самой при ее несомненной одаренности довелось поработать не так уж много лет. У нас три дочки. И она, пожертвовав профессией, посвятила себя воспитанию детей, хотя до сих пор сожалеет, что журналистская ее судьба не сложилась, как ей мечталось в юности. Конечно, женщинам труднее утвердить себя в этой профессии — в смысле совмещения ее с семейной жизнью. В год моего поступления на отделение журналистики филфака (факультетом журналистики мы стали в 1963 г.) впервые было набрано не 25, а 50 человек, и 13 из них были девушки. И руководство факультета пребывало в паническом настроении: «Боже, что мы с этими девчатами делать будем!». Казалось, их слишком много. А теперь произошла феминизация профессии. В нашей тассовской редакции женщины работают на ответственных должностях. И я, признаться, отношусь к ним с сочувствием — все-таки не женское это дело. От этой профессии многие женские черты подвергаются деформации.

− Ваш взгляд на современную журналистику. Каков он?

− Мы живем в очень интересное для журналистики время, но это не значит, что нужно перечеркивать все то, что было в журналистике советского периода. Там тоже было много хорошего, настоящего. Я 45 лет работаю в ТАССе и могу сказать: каждый исторический период выдвигает свои «условия игры», свой взгляд на окружающий мир — все это формирует образ времени. Этот образ отражается в прессе, в творчестве журналиста. Для меня на первом месте всегда был человек, его жизнь, его поступки. Журналистика советского времени нацеливала нас на формирование оптимистического взгляда на мир.

− Но под надзором цензуры?

− Очень пристально. Криминал, ЧП, катастрофы, острые социальные конфликты — все проходило основательную цензуру. Нельзя было оглашать информацию о фильмах и спектаклях, которые не прошли «идеологическую экспертизу». Информация «профильтровывалась» Смольным.

− И только сейчас в эфире присутствуют журналистские расследования.

− Да. Но стремление к раскрытию, казалось бы, абсолютной правды приводит к тому, что мы ударяемся в другую крайность: то, что раньше казалось важным — ушло на второй план. Журналистика ушла в «чернуху». Возник и разрастается коммерческий подход к новости. Публикуется, прежде всего то, что будет покупаться, что принесет прибыль. Иными словами, чернуха стала востребованней позитивной новости. Вот характерный пример. В начале 2000-х в Петербурге проходил балетный фестиваль «Экзерсис», где показывали новый фильм о Майе Плисецкой, давали несколько интересных премьер. Гостьей этого праздника была парижская балерина Нина Вырубова, артистка с русскими корнями. Об этом событии я подготовил около десятка информационных материалов, но попало в печать лишь одно, скандальное — о том, что у Вырубовой украли в гостинице шубу. И эту новость смаковали на все лады, ее с удовольствием взяли у нас западные агентства.

− То есть, такая тенденциозность исказила взгляд на событие в целом?

– Получилось, что фестиваль был интересен только кражей. Между тем сама Вырубова в общении с журналистами даже не упомянула об этой неприятности. Она говорила о влиянии русского балета на формирование балета европейского, о важности наших контактов. Этому в прессе не нашлось места. Выходит, современная журналистика сама потворствует формированию обывательских вкусов читателя, зрителя, жаждущего узнать грязные подробности, что-то подковерное.

− Возможно, это закономерный процесс развития общества — жажда чернухи?

− Может, это своего рода протест против строгой дозированности информации советских времен, где многое прочитывалось между строк. Но я убежден: чернуха в конце концов тоже набьет оскомину. Обывательский уровень информации оскорбляет достоинство здравомыслящего человека. Должен победить здравый смысл.

− А если говорить о большинстве, о массе. Как сделать культурную журналистику доступной? Чтобы на форумах не шло обсуждение, какая звезда в каких туфлях?

− Если бы наше телевидение поскромней себя вело, то, возможно, все обстояло бы лучше. От домашнего экрана сегодня исходит мощная агрессия, особо опасная для молодых людей. Хотя, конечно, есть программы, которые достойны внимания. Например, Владимир Соловьев с программой «К барьеру». Интересно следить за тем, как два умных человека с разными точками зрения полемизируют. В споре, как известно, рождается истина. И это дает пищу для самостоятельных размышлений.

− Спасибо Вам за ценные советы. Хотелось бы закончить нашу беседу вопросами, которые были выбраны мной из так называемого списка Пруста. И первый вопрос: что Вы считаете своим главным недостатком?

− Наивность... Но это и недостаток, и одновременно — достоинство. Если бы этого качества у меня не было, я не стал бы детским поэтом.

− Ваше любимое занятие?

− Летом на горе в Феодосии лечь под куст виноградника, смотреть на звезды и писать стихи.

− Что для Вас синоним счастья?

− Семейная гармония.

− Что считаете самым большим несчастьем?

− Терять друзей. Когда близкие тебе люди уходят из этой жизни — это как часть тебя самого уходит вместе с ними.

− Ваш любимый литературный герой?

− Остап Бендер.

− Каков Ваш девиз в жизни?

− «Удивляй самого себя». Это когда тебе удается прыгнуть выше своей планки. И еще один девиз у меня есть. Им заканчивается мое стихотворение:

Не знает жизнь черновика,
Вычеркиванья, грима.
От подвига до пустяка -
Все в ней непоправимо.
Нельзя поступок черный свой
Назвать работой черновой.
Когда творим и предаем,
И чтим, и ловим в сети,
Мы только набело живем
На этом белом свете.

Последние две строк — это мой второй девиз. Мы действительно только набело живем. Без черновика.

Беседовала Светлана Ячменева