Следы войны.

Тема : Что я знаю о войне.

Мне жалко запаха лесного

Дровец, наколотых в снегу,

Всего, чего я вспомнить снова,

Не вспомнив немца, не могу.

Всего, что сердцу с детства свято,

Что сердцу грезилось светло

И что отныне, без возврата,

Утратой на сердце легло.

А.Твардовский.

Вы когда-нибудь бывали в деревне? В настоящей деревне, где кругом густой тёмно-зелёный лес, пососедству живёт старушка в старинном бревенчатом доме, рядом с которым загон с разнообразной домашней живностью, а на аккуратном стоге сена лежит, греясь на солнышке, ленивая кошка. За деревней поля картошки и луга, покрытые цветами, а между ними течет речушка. Всё это – картинки моей летней жизни.

Однажды, когда мы с мамой делали новую клумбу, мы наткнулись в земле на огромные валуны. Оказалось, что это фундамент старого, уже не существующего дома. Через некоторое время папа нашёл немецкий тубус, а я, купаясь в речке, подняла со дна несколько пустых мин. А уж патронов, наших и немецких, мы откопали огромное количество! Я знала, что война не обошла стороной эти места, но хотелось узнать обо всём подробнее.

Захватив кое-что из найденного, я отправилась к Зельме Фрицевне Грабцевич, так как она одна из немногих, кто жил в деревне во время войны. Хозяйка после дневных забот отдыхала около дома на скамеечке. Я выложила свои находки и попросила её рассказать о своей жизни и о том, что происходило в деревне во время войны. Она предложила мне сесть на скамейку под яблоней, принесла чай, конфеты и начала рассказ.

Её семья, ещё до рождения Зельмы Фрицевны, переехала из Латвии в Россию. На месте нашей деревни в те времена было множество латышских и эстонских хуторов. Там они и поселились. Но в 1937 году многих хуторян, в том числе и её родителей, расстреляли без суда и следствия, объяснив это тем, что они были предателями и шпионами. Через некоторое время всех людей с хуторов выгнали, создав одну деревню. Видимо, где-то решили, что так будет легче контролировать переселенцев. Так что существует наша деревня с 1938 года.

Зельму Фрицевну взяла на воспитание тётя, у которой и своих детей было много. А в 1941 году началась Великая Отечественная Война. Зимой в деревню на лошадях въехали немцы. Они заходили в каждый дом, забирали всё, что было. Особых запасов у людей не было, но они, боясь за своих детей, отдавали всё.

-Они не издевались над нами, не убивали, но заставляли очень много работать, в том числе и детей. Бывало, что некоторые из них, видя наше бедственное положение, подкармливали нас. Зимой всех детей сгоняли расчищать дорогу, а летом велели собирать определённые травы им на чай, так как боялись кишечных инфекций. По ночам в деревню тайными тропами незаметно приходили партизаны. Я помню: у нас была сварена картошка в мундире, осталась на следующий день, но всю отдали им. Ну что ж, они голодные молодые парни, мы всё понимали. Два солдатика у нас прятались в бане. Я носила им кое-что поесть. Но такая помощь обернулась тем, что в деревню пришли карательные отряды. Если кого-то подозревали в пособничестве партизанам, то без разбирательства просто закалывали штыками! Ребята-партизаны сказали, что не будут доставлять нам хлопот. Ушли в лес. Наверное, там и умерли. – говорит Зельма Фрицевна.

Наступила зима 1943 года. Сорокоградусный мороз, голод. Советская армия стала побеждать, и немцы начали отступать. Они покинули нашу деревню, уведя с собой всех жителей. Людей сортировали: кого-то отправляли на работы в Германию, кого-то в концентрационные лагеря. Детей, немощных людей и стариков отправляли в Литву.

Так и произошло с семьёй Зельмы Фрицевны. Их отправили в Литву, в город Кретинг. Но там жизнь легче не стала.

- Там нас тоже заставляли очень много работать. Хозяйка будила меня в 4 утра, и я должна была натереть огромные котлы свёклы для поросят. Мы пользовались большими тёрками, от которых все руки были изранены до крови: от усталости рука соскальзывала и попадала на нож. До сих пор, когда мне приходится тереть что-то на тёрке, у меня слёзы наворачиваются, не могу себя пересилить!

После войны семья вернулась обратно. Людей из теплушек высадили в Любани на сорокаградусный мороз. Высадили и оставили. До деревни больше тридцати километров и нужно было добираться пешком, помощи никто не предлагал. Да ещё и вслед раздавались крики: «Предатели!». Им не хотели простить того, что они жили на оккупированной немцами территории. А ведь это была всего лишь горстка женщин, стариков и детей, чьи жизни искалечила война! Кое-как раздобыли санки, сложили на них нехитрый скарб и потянулись по заснеженным дорогам домой.

- Ещё в Литве шли разговоры: « Зачем нам возвращаться в лес?». Но мой брат сказал, что мы поедем только домой, и никуда больше. Родина нас встретила неприветливо, но что поделаешь – война… Мы ведь одни из латышей вернулись обратно, не могли по-другому.

В деревне всех ждала сплошная разруха: разгромленные дома, выбитые стёкла, двери. Пришлось как-то обживаться, строиться заново, устраивать свой быт.

-Ягод было много. Мы постоянно собирали ягоды. Перебирались через реку, а там натыкались на воронки, черепа, кости. Это нас уже не пугало, надо было выживать.

А потом тринадцатилетняя Зельма по совету своей тёти уехала в Ленинград, так как надо было учиться, работать, помогать семье. Она устроилась на ткацкую фабрику, где и проработала всю свою жизнь.

- Поначалу было тяжело, даже обуви не было, ходили босые. Однажды заведующий увидел, что мы без обуви, и купил всем девчонкам парусиновые туфли. А мы, представляешь, продолжали ходить босыми, а туфли берегли и надевали только на танцы!

Сейчас Зельма Фрицевна живёт в Санкт-Петербурге. В деревню приезжает только летом. И, не смотря не возраст, она по-прежнему много работает. К этому её приучила жизнь! Она пешком ходит на старое кладбище за деревней и ухаживает там за родными и чужими, забытыми могилами. Там тоже покоится часть её Родины. Кто знает, как сложилась бы её судьба, если бы в нее не вмешались репрессии, а потом война? Жизнь одного человека, как и история в целом, не знает сослагательного наклонения.

Рассказала я это для того, чтобы показать войну глазами одного человека, одной маленькой девочки. Девочки, которая любила Родину, но её почему-то за спиной называли предателем. Очень много горестных воспоминаний было в её рассказе, а главное: она уверена, что её жизнь могла сложиться гораздо лучше, если бы не война. Это частная история, но она – часть судьбы всей страны. И пока живы люди, прошедшие через войну, надо постараться услышать каждого. Услышать и понять!

И ещё одна история вспомнилась мне. В деревне, недалеко от дороги, росли три берёзы. Когда они были маленькие, одна из них была задета немецким танком. То ли наехал он на неё, то ли краем зацепил – не знаю. Но две выросли красавицами, а третья была очень искривлена. Недавно её срубили, побоявшись, что во время какой-нибудь бури она упадёт на дорогу. А две другие так и стоят, никому не мешают. Тоже дети войны…

Любая война, унося жизни людей, уносит ещё и жизни их не родившихся потомков. Потери поистине неисчислимы! А у выживших, зачастую, в корне меняется судьба. Увы, как правило, не в лучшую сторону...