ГИПП: Елена Вартанова и Анатолий Пую о судьбе выпускников журфаков, фактчекинге и проблемах прессы
Долой гастарбатизацию медиа!
20 ноября 2018 года
Ежегодно почти 160 российских вузов выпускают около 30 тысяч молодых людей с дипломами, в которых в графе специальность значится «Журналистика». При этом в медиаотрасли по-прежнему наблюдается высокий спрос на профессиональных журналистов. В чем парадокс сложившейся ситуации, мы попытались разобраться с деканом факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова Еленой Вартановой и директором Института «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» Санкт-Петербургского государственного университета Анатолием Пую.
- Куда идет работать выпускник факультета журналистики сегодня? Елена Леонидовна в нашем прошлом разговоре сказала о том, что 80% выпускников журфака МГУ трудоустраивается в медиасреду, но не все как журналисты.
Анатолий Пую: В процентном соотношении примерно столько же выпускников Института «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» идут работать в медиа. Но у нас реализуется несколько образовательных программ: журналистика, международная журналистика и, кроме того, реклама и связи с общественностью.
Что касается географии, то выпускники нашего Института ориентированы в большей степени на Санкт-Петербург и, конечно, на Москву. В Петербурге медиарынок не столь велик, как в столице. К тому же, учитывая нашу дружбу с МГУ и различными СМИ, базирующимися в Москве, наших выпускников охотно берут на работу московские издательства, телеканалы, радиостанции и информационные агентства.
Елена Вартанова: Факультет журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова долгие годы оставался факультетом монопрограммы – образовательной программы по журналистике. Хотя внутри нее уже давно существуют своего рода специализации – так называемые индустриальные и тематические модули, в рамках которых студенты знакомятся не только с разными типами журналистики, но и с основными информационными платформами, телевидением, прессой, интернетом, а также с рекламой и связями с общественностью.
Правда, уже в следующем году мы надеемся открыть новое направление подготовки – медиакоммуникации. Соответствующую программу мы готовим как раз исходя из анализа трудоустройства выпускников и современных запросов рынка труда. Мы видим, что классическая журналистика трансформируется, а многие рабочие места создаются за пределами канонической редакции. Если, скажем, 10 лет назад мы видели, что 30% выпускников шли в прессу (хотя уже понимали, что часть прессы уходила в онлайн), 30% шли на телевидение, а остальные шли в рекламу и связи с общественностью, то сегодня мы фиксируем: в прессу идет примерно 10-15% выпускников, а основная конкуренция наблюдается между телевидением, причем не только эфирными, но и кабельными, спутниковыми каналами, и онлайном. В случае с телевидением мы отмечаем не только тенденцию освоения кабеля и спутника, но и продакшн. Еще здесь важно отметить, что когда мы говорим, что 15% идут в прессу, мы подразумеваем, что кто-то идет, например, в «Аргументы и Факты», но работает там в том числе и с цифровыми платформами. А под онлайном уже подразумеваем чисто интернет-проекты, соцсети, SMM, поисковики и мессенджеры. Мне представляется, что многие популярные Telegram-каналы тоже непосредственным образом связаны с нашими выпускниками.
- Анатолий Степанович, вы отметили, что многие ваши выпускники уезжают в столицу. Можно ли говорить именно о массовом оттоке?
АП: Нет, катастрофического оттока в столицу нет. Более того, Санкт-Петербургский государственный университет плотно работает с регионами. Мы проводим различные фестивали малой прессы, региональной прессы, школьной прессы. Это связано еще и с тем, что к нам в университет поступает из регионов огромное количество ребят. Иногда процент поступающих на первый курс из регионов составляет около 80%! Поэтому нам нужно плотно работать с регионами и готовить выпускников в том числе и для того, чтобы они возвращались на свою малую родину и там работали.
- Как вы считаете, нужна ли сегодня система наподобие советской системы распределения выпускников вузов?
ЕВ: Вопрос не такой простой, как кажется. Однозначно сказать, что такая система нужна или не нужна, мы не можем.
С одной стороны, мы понимаем, что на нас, как на факультете, который готовит специалистов для медиаиндустрии, лежит большая ответственность. И мы должны не просто оказать образовательную услугу студенту и, выдав диплом, успокоиться. Мы должны думать, насколько будет востребован выпускник журфака, и поэтому мы должны знать запрос индустрии. А запрос, конечно, можно количественно измерить свободными вакансиями на рынке труда. С другой стороны, мы не можем вернуться к жесткому советскому формату распределения, когда приходит, например, из Мурманска или Приморского края запрос на студента, и мы должны обязать его туда ехать (особенно если студент учился по контракту на деньги своих родителей). Здесь нужна гибкость.
И мне кажется, что мы сейчас достигли такой ступени развития, когда должны брать хорошее из советского опыта, то есть выяснять конкретный запрос конкретной редакции на конкретное количество выпускников, но работать все-таки в условиях, близких к свободному рынку.
Мы, собственно, попытались найти ответ, вводя формат творческих мастерских. В этом семестре у нас работает 12 творческих мастерских крупных издательских и мультимедийных компаний, например МИЦ «Известия» и ИД «Аргументы и Факты». И открываются они не просто так, а именно с прицелом на то, чтобы студенты старших курсов бакалавриата или студенты магистратуры встраивались в работу этих компаний. Мы видим запрос на новых мультимедийных динамичных журналистов. Многие компании хотят специалистов, способных работать на разных платформах. Многие хотят молодых, у которых есть оригинальные идеи о том, как развивать медиа на следующем этапе. Поэтому компании и приходят к нам, чтобы забрать выпускников тогда, когда они еще студенты, еще не приблизились к выпуску.
Но конечно, никого обязать мы не можем. Поэтому, мне кажется, нужно изучать потребности работодателей, но нужно и уходить от жесткости распределения. Вот такая должна быть позиция. И такая должна быть система. Хотя ее нужно разрабатывать не с Министерством образования и даже не с Министерством цифрового развития, связи и массовых коммуникаций, которое курирует развитие медиаотрасли в целом, а с конкретными компаниями, СМИ, отдавая приоритет крупным работодателям.
АП: Я занимаю более жесткую позицию в этом вопросе. Считаю, что возврата к этой системе вообще не должно быть. В первую очередь необходимо, да простят меня коллеги из регионов, уничтожить все «подвальные» факультеты журналистики. Это категорически недопустимо, когда уровень подготовки журналистов других вузов катастрофически низок. По данным, имеющимся у меня, примерно 30 000 человек в России ежегодно получают диплом журналиста. Из них выпускников нашего Института и журфака МГУ – всего 700-800 человек. Но уровень подготовки наших студентов принципиально другой! А квалификация журналиста присваивается всем. На одном из заседаний федерального учебно-методического объединения я рассказывал, как студентка из одного, скажем, вуза, с гордостью мне говорила, что для отработки навыков ведущих телевизионных программ они используют коробку из-под копира с вырезанным отверстием-«экраном». Это недопустимо!
ЕВ: Здесь возникает еще более сложная проблема – искажение на рынке труда. Потому что выпущенные такими не всегда ответственными факультетами или центрами журналистики студенты демпингуют на рынке труда. В результате выпускник факультета журналистики МГУ или Института «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ, который вкладывал свои деньги, деньги родителей или учился на бюджетном месте, много и интенсивно занимался, претендует на приличную зарплату. А медиакомпании в целях экономии предлагают меньшие зарплаты, зовут выпускников из провинции, не имеющих достаточной базовой подготовки, например, по русскому языку, коверкающие слова, путающие ударения. А потом все восклицают: кого же выпускают журфаки?! К сожалению, выгорание этих журналистов на низкооплачиваемых должностях в Москве и Санкт-Петербурге при необходимости снимать квартиру, оплачивать свою жизнь происходит очень быстро.
Да, есть, конечно, такая крамольная мысль: профессиональному и образовательному сообществам нужно контролировать количество выпускников журфаков. Но есть и обратная сторона проблемы: в России действительно много средств массовой информации. С конца 2017 года до середины 2018 года число зарегистрированных СМИ выросло на 20%! И здесь возникает тупиковая ситуация. С одной стороны, свободный рынок – это замечательно. И в массмедиа без свободы предпринимательства, которая результирует в свободу слова, конечно, невозможно обойтись. Но, с другой стороны, такой безграничный рост медиапроектов и маленьких СМИ, оттягивающих на себя рекламу, в том числе и государственные гранты, ведет к распылению средств. Ведет к снижению качества журналистики, прежде всего аналитической.
В принципе, вопрос общественной повестки дня – вопрос дискуссионный. О том, какая нам нужна журналистика, сколько нам нужно газет, журналов и телеканалов, должны говорить не только законодатели, не только медиарегуляторы типа Роскомнадзора, но должны говорить теоретики и практики. Все, о чем мы сейчас с вами говорим – много выпускников и зарегистрированных СМИ, распыление рекламного рынка – должно быть как-то осмыслено нашим обществом, нашими интеллектуалами. И я думаю, что базовая рыночная основа современной медиаиндустрии – рекламный рынок – должен быть взят за основу экономики российской журналистики.
АП: Я бы хотел поддержать Елену Леонидовну коротким, эмоциональным, почти пафосным высказыванием: долой гастарбатизацию медиа! Потому что тех, кто, грубо говоря, слово «солнце» пишет с пятью ошибками, иначе как гастарбайтерами не назовешь.
- Проще всего сказать: «вы их плохо учите». Куда полезнее конструктивная критика. Как ваши факультеты взаимодействуют с потенциальными работодателями, как вы ведете диалог с ними и как этот диалог влияет на корректировку образовательной программы?
АП: Мы в последние годы достаточно активно работаем в этом направлении. Во-первых, работодатели входят в состав государственных аттестационных комиссий по приему государственных экзаменов и защите дипломных работ. Причем иногда комиссии состоят из работодателей полностью, на 100%. Во-вторых, мы привлекаем работодателей в качестве председателей государственных аттестационных комиссий на вступительных экзаменах. В-третьих, в нашем университете созданы Советы образовательных программ, в которые входят представители профессионального сообщества – те, кто работает в медиа сегодня. Им предоставляется возможность ознакомиться с учебным планом, с учебно-методической литературой, с содержанием учебных курсов и высказать свои замечания и предложения. Привлекать работодателей в качестве преподавателей нужно обязательно. Но необходимо всесторонне интегрировать их в наш педагогический процесс. Только такой путь поможет нам ответить на вопрос, что нужно делать для того, чтобы опережать требования рынка хотя бы на пять минут.
Что касается партнерских программ, то у нас заключено 400 договоров с компаниями, куда мы отправляем студентов на практику, в том числе и из регионов.
ЕВ: У нас заключено 2000 договоров и выработаны свои, но очень похожие форматы. Уже более пяти лет работает экспертный совет факультета журналистики МГУ, который обсуждает новые программы, новые дисциплины, который дискутирует с нами по вопросам компетенций и квалификаций наших выпускников. На его заседания мы также приглашаем крупных работодателей, руководителей компаний. Нам приятно, что примерно две трети членов экспертного совета – выпускники нашего журфака. Наверное, это естественно: факультет журналистики МГУ за все годы своего существования выпустил почти 28 000 студентов, и многие из них довольно успешны в профессии. Но, с другой стороны, экспертный совет как раз нацелен на то, чтобы разумно и конструктивно критиковать журфаки, предлагая конструктивную повестку. У нас есть также формат форсайт-сессии, когда представители медиаиндустрии говорят о своем видении будущего, пытаясь спрогнозировать профессии, которые потребуются завтра.
Мы думаем, что не следует недооценивать привлечение работодателей к преподаванию. Все-таки именно то, что им требуется от сотрудников в редакциях, они и пытаются донести на своих мастер-классах, в своих творческих студиях.
Очень важно напомнить: слепого следования высшей школы за нуждами рынка не будет, все-таки у нас есть свое представление, как готовить студентов. Но потребность в конкретных скиллах и навыках должна быть озвучена самой индустрией.
- Мы живем в дивном новом мире фейков, пропаганды и информационных войн. Как обстановка, накаленная вокруг профессии журналиста, отражается на системе образования? Появится ли у вас кафедра фактчекинга?
ЕВ: Кафедра фактчекинга не появится, потому что фактчекинг – один из базовых приемов журналистики. До тех пор пока мы будем верить в журналистику, мы будем учить студентов фактчекингу. Хотя его следует можно назвать проверкой фактов, это та же самая технология и терминология.
- Тем не менее, сегодня фактчекинг – одна из самых популярных тем на различных медиафорумах и конференциях. Почему фундамент, основа журналистики подается как нечто новое?
ЕВ: Потому что в журналистику пришло очень много людей без базового журналистского образования. Конечно, для историка, филолога, биолога, инженера фактчекинг – это удивительная история, что-то новое. Для наших студентов проверка фактов не является чем-то удивительным, это основа профессии. Поэтому кафедра журналистики будет. Кафедра аналитической журналистики, видимо, тоже будет. Может быть, кафедра новостной журналистики будет. Но фактчекинг – это инструмент, без которого журналисту невозможно работать. Что такое фейки? Это недостоверная информация, лживая информация, умышленно лживая, неумышленно лживая, неумышленно ошибочная и так далее. Все это было в журналистике всегда. Наверное, и будет. Просто важно отделять действительно пропагандистскую деятельность от ошибок журналистов, которые случаются в погоне за скоростью, за оригинальностью, за тем, чтобы быть первыми и собрать большую аудиторию.
АП: Проблема фейков и пропаганды – это проблема этическая, это проблема психологическая и это проблема финансовая. Нужно быть более требовательными к нашим коллегам-журналистам. И я вообще считаю, что диплом факультета или отделения журналистки не является основанием для того, чтобы человек мог сразу работать в СМИ и получить удостоверение журналиста. Должны быть созданы профессиональные комиссии, которые бы экзаменовали любого, кто желает заниматься журналистикой и работать в СМИ, вне зависимости о того, окончил ли он журфак или нет. Вот такой вступительный профессиональный экзамен был бы шагом к оздоровлению медиа сегодня, потому что с его помощью от профессии отсеивались бы плохо подготовленные и некомпетентные люди.
- На фоне обсасывания темы fake news у аудитории укрепляется доверие к печатным брендам. В чем, на ваш взгляд, сегодня заключаются сильные и слабые стороны прессы с точки зрения рынка и с точки зрения журналистики?
АП: Печатные СМИ, я в этом абсолютно уверен, будут жить всегда. Другое дело, что в какой-то перспективе они превратятся в некий нишевый продукт для хорошо образованных и, может быть, богатых людей. Потому что там, прежде всего, будет аналитическая журналистика. Прочитывая информацию онлайн ежедневно, в субботу и воскресенье, лежа на диване, или в кресле где-нибудь за городом наверняка захочется проанализировать, более глубоко изучить тот вопрос, который тебя интересует. Это сделают только печатные, качественные СМИ. И потом прессу просто приятно брать в руки, полистать. Она задает, если хотите, другой ритм жизни.
ЕВ: Сегодня, мне кажется, главная проблема печатных СМИ – их система распространения. Успеть за Telegram-каналом, когда событие еще не случилось, а там уже выкладывается соответствующая информация, невозможно никакой газете. Газета должна думать о повышении аналитического градуса своих материалов и о доставке этих материалов в удобной форме – бумажной или электронной – потребителю.
Я согласна с тем, что выходные – это лучшее время для газетно-журнальной аналитики. И согласна с тем, что в России из-за проблем распространения главным печатным СМИ должен стать еженедельник – своего рода симбиоз аналитической газеты и журнала: оформление, верстка, объем – это уже не ежедневка, но еще и не глянцевый толстый ежемесячный журнал.
Исходя из того, что распространение становится ключевой проблемой медиабизнеса для любого СМИ (на телевидении, кстати, тоже такая же проблема возникает), я думаю, что печатные СМИ останутся продуктом большого города. Печатным СМИ будет легче здесь распространяться через киоски, через магазины, благодаря наличию транспортной инфраструктуры, к которой можно привязать и бесплатные газеты.
Действительно, аналитичность, глубина, возможность прогноза, даже его нескольких вариантов, умение дать бэкграунд, предысторию вопроса – сильные стороны прессы. Мне трудно сказать про современную молодежь (хотя я в нее верю), но для нас, людей более старших поколений, бумага и большой текст, всегда были объектом эстетического наслаждения и интеллектуальной работы.
Поэтому если традиционная грамотность сохранится, если наша школа не уйдет полностью в электронную среду (хотя цифровой дневник – это хорошо, он двойку не позволит спрятать от мамы) и сохранит за собой ответственность формировать навыки чтения на бумаге, газеты, конечно, останутся.
А вот телевидению, по-моему, следует беспокоиться о будущем. Потому что широковещание уходит в прошлое, это очевидно. Теперь хорошие телевизионные продукты аудитория смотрит по-другому. Когда зритель смотрит, например, программу «Время», а потом сериал – это традиционный, линейный формат потребления. Но когда вы в онлайне нелинейно можете посмотреть сериал, «отвязав» его от программы «Время», это будет совершенно другой формат медиапотребления. Поэтому именно традиционному телевидению надо уже сейчас начинать думать о будущем. А газеты, мне кажется, осознав сейчас свои проблемы, благодаря мультиплатформенности, уже ищут и находят – как те же «Аргументы и Факты», «Комсомольская правда», «Известия», «Коммерсантъ», – актуальные форматы взаимодействия с современной аудиторией.
Александр Никитушин
