Непорада С. И. ПРИМЕРЯЛИ НА ЖУРФАКЕ ОФИЦЕРСКИЕ ПОГОНЫ…

С. И. Непорада, подполковник в отставке, выпускник факультета журналистики СПбГУ 1968 года

ПРИМЕРЯЛИ НА ЖУРФАКЕ ОФИЦЕРСКИЕ ПОГОНЫ…

До маршала никто в журналистике не дослуживал. Даже Михаил Шолохов, Александр Довженко, Илья Эренбург, подлинные светочи фронтовой публицистики, лишь полковниками были. А чтобы это звание в мирное время получить, нужно как минимум окружной газетой командовать или в центральном издании Министерства обороны золотым пером быть. Может, именно из-за неблистательных перспектив универсанта в армейской печати и речи не было о распределении туда выпускников дневного отделения факультета журналистики Ленинградского университета. Не возникала эта тема до июля 1968 года.

Названная дата — пора распределения по газетам нашего выпуска, набранного в 1963 году. Многие из нас ко времени получения диплома уже имели на руках официальное приглашение на работу в издание, где студент проходил практику после третьего и четвертого курсов. На меня вызов дала одесская областная газета «Знамя коммунизма». А еще на меня положили глаз «покупатели», приехавшие из Иванова и Брянска. Привожу это перечисление не ради похвальбы — я был не оригинален в столь широком выборе места работы. Пожалуй, больше половины студентов группы, в которой все пять лет нашей учебы кураторствовал Лев Эдуардович Варустин, получили подобные престижные приглашения.

Оригинальным я оказался лишь в том, что ото всех более ранних весьма заманчивых приглашений вдруг отказался. И выложил перед комиссией по распределению молодых специалистов самое свежее — от военной газеты. На бланке вызова значилось не всем на факультете известное название «„На страже Родины“, ежедневная газета Ленинградского военного округа».

Тогда и заговорили на факультете о перспективах выпускника дневного отделения в варианте его ухода в военную печать. Мнения разделились. Самые авторитетные наши наставники Александр Феодосеевич Бережной и Борис Аркадьевич Вяземский, сами в прошлом офицеры, держались диаметрально противоположных точек зрения на мою будущность в окружной газете. Не стану здесь пересказывать ничьи доводы. Скажу только, что все они выглядели одинаково убедительными. Мне не осталось ничего другого, кроме как реализовать собственное решение. Оно представлялось экспромтным.

На самом же деле к решению пойти в военную журналистику меня привела многолетняя логика жизненного пути. И, как ни покажется кому-то это странным, выбор был предопределен именно учебой в университете. Причем, как понимаю, магия Ленинградского госуниверситета влияла на меня еще задолго до того, как я стал официально его абитуриентом. Началась эта магия на третьем году срочной военной службы в известных с царских времен Гороховецких лагерях. Там я дослужился аж до старшего сержанта и имел все шансы получить звание старшины. Так бы все и произошло, не прояви государство особую заботу о подготовке кадров из числа прошедших армейскую закалку.

Тогда, в шестидесятые годы прошлого века, в военных городках открыли на базе местных школ курсы для подготовки срочников к поступлению в гражданские высшие учебные заведения. В нашем Мулинском гарнизоне я был единственный, кто дерзнул поступать не в какой-либо легкодоступный вуз, а в Ленинградский государственный ордена Ленина университет имени А. А. Жданова. Тем и стал я знаменит среди соискателей заветной справки о прохождении подготовительных курсов.

Оборотной стороной честолюбивого стремления в престижнейшее учебное заведение могло стать позорное возвращение в часть в случае провала на вступительных экзаменах. Двувариантность результата учебы на курсах — студенческий билет ЛГУ или дослуживание срочной — стимулировало усердие в школьных трудах двадцатитрехлетнего ученика.

Занятия в гарнизонной школе и самоподготовка в свободные от службы минуты прирастили мой багаж знаний, полученный еще в сельскохозяйственном техникуме на Полтавщине. Поэтому в Ленинград я приехал с солдатской уверенностью, что смогу на равных конкурировать с выпускниками городских школ. А еще надежда на успех усиливалась хотя и не объявляемым формально, но существовавшим реально предпочтением, которое университет отдавал поступающим после службы в армии.

Правда, неофициальная фора военнослужащему никак не могла помочь мне на самом срезающем экзамене — русском письменном. Ведь сочинение проверялось и оценивалось под шифром, скрывавшим личность абитуриента. Этот экзамен был в расписании первым и сразу сократил число соискателей студенческого билета журфака наполовину. И соответственно повысил мои шансы, оказавшегося среди немногих с четверкой по сочинению. Поставить оценку ниже этой по русскому устному у кого бы поднялась рука при виде бравого сержанта Непорады со всеми возможными знаками воинской доблести на мундире. Представитель журфака Павел Евгеньевич Глинкин, помогавший преподавателю филфака, с легким сердцем и чистой совестью предложил тому оценить мой русский на отлично. И четверка по истории была заслуженной. А вот на экзамене по немецкому блеснуть мне было нечем! Ведь я, как обучавшийся в национальной (украинской) школе, готовился в Гороховецких лагерях только к простому собеседованию по этому предмету. Но, видимо, экзаменатор поддерживал политику государства по части подготовки кадров из армейской молодежи и потому поставил мне хоть хиленькую, но все же тройку.

Затем был щадящий нас, солдат и сержантов, конкурсный отбор.

В день приказа Василеостровского военкома об увольнении меня в запас в связи с зачислением в университет я продал ставшие ненужными военные кирзовые сапоги, чтобы купить какую-никакую штатскую одежду. Под ней, согласно песне, всегда и всюду узнавалась «выправка солдатская». В том смысле, что на нас, имевших за плечами армейскую школу жизни, деканат и факультетские общественные организации грузили все более или менее трудные дела. И, как правило, ставка оправдывалась по большому счету, в том числе и через многие годы. Приведу показательный пример.

Мой однокурсник Александр Ильин, только снявший погоны сержанта, был избран нашим парторгом на первом курсе. В последующем он так и пошел по партийной линии: работал в горьковской и ленинградской областных газетах в отделе партийной жизни, а затем по той же теме — в «Правде», где и вырос со временем до главного редактора.

Ощущение погон при штатской одежде сохранялось у нас еще и благодаря обязательной подготовке по программе военной кафедры. Авторитет и значимость ее в университете тогда держались на высочайшем уровне. А успех студента в освоении военной специальности прямо и тесно увязывался с получением профессии журналиста. И не случайно так близки были по времени защита дипломной работы и издание приказа министра обороны о присвоении нам первичного офицерского звания «младший лейтенант». Таким образом, военная кафедра открывала нам возможность сделать офицерскую карьеру. С признательностью за это мы вспоминаем полковников Евгения Францевича Барковского, Николая Ивановича Брывкина и других преподавателей военного дела.

Мое распределение в газету «На страже Родины» стало первой для факультета пробой сделать выпускника дневного отделения военным журналистом. Повторюсь: пробой, вызвавшей диаметрально противоположные мнения.

Сейчас, когда моя работа при погонах уже позади, а служение военной журналистике я продолжаю в гражданском статусе, считаю свой выбор правильным. И не только потому, что в газетах Ленинградского военного округа и Центральной группы войск вкусил все прелести трудного журналистского ремесла. Правильность моего выбора подтверждается прежде всего тем, что после меня его повторили другие. Это, к примеру, Владислав Виноградов, закончивший службу в Вооруженных Силах подполковником и продолживший журналистскую карьеру полковником налоговой полиции. Кроме «На страже Родины» он пять лет служил в газете Группы советских войск в Германии и столько же в газете Южной группы войск. Написал около двух десятков книг военной и детективной тематики. А Сергей Богомолов, ныне подполковник запаса, после службы в «На страже Родины» и на военной радиостанции «Волга», работает в правительстве Ленинградской области. До заместителя редактора газеты «Часовой Родины» дорос подполковник Сергей Иванов. По ведомству Военно-Морского флота ходил в редакторах с тремя большими звездами Николай Ступников. В газете Ленинградской военно-морской базы работал офицер Сергей Михайлов, после выхода в отставку ставший преподавателем кафедры международной журналистики нашего журфака. Стал полковником МВД выпускник журфака 1978 года Сергей Булатов. Офицерские погоны много лет носил Виктор Ганжа, поставивший свое журналистское перо на службу Госавтоинспекции. Наш с ним однокурсник Борис Чудинов служил на разных офицерских должностях в системе КГБ.

…Сейчас много говорят и пишут о падении престижа военной службы, о дурном отношении в обществе к человеку в погонах. Немалая доля истины в этом, к сожалению, есть. Но истины же ради надо видеть и иное: государственно мыслящие люди, как во все времена в России, и сегодня с уважением, доверием и надеждой смотрят на военных. Счастлив я, что такой подход замечается и на нашем журфаке. В его нынешних аудиториях мы, занимавшиеся еще в филфаковских катакомбах и студентами примерявшие погоны, чувствуем себя своими среди своих. Это родство я ощущал, когда от имени военного ведомства вручал бывшему в годы войны офицером Александру Феодосеевичу Бережному — стойкому бойцу журналистики — армейские сапоги, которыми его наградили к 80-летию со дня рождения. Родство с журфаком греет сердце, когда беседую на экзамене по творческому конкурсу с юношами XXI века и пытаюсь угадать в ком-то из них будущего журналиста-офицера. Горжусь, что таковым первым из выпускников дневного отделения был я. И надеюсь, что военный зачин будет продолжаться.

АВТОРИЗАЦИЯ

Логин
Пароль
запомнить
Регистрация
забыл пароль