анастасия Слепова "Моя история 20 века"
ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЛЮБВИ В ИСТОРИИ ОГРОМНОЙ СТРАНЫ
История - какое многогранное слово. Урок истории, История любви и даже История человечества. А еще, история - это жизнь. Жизнь, где часто переплетаются судьбы человека и всей страны. И я собираюсь вам это доказать....
Со мной случилась одна история, она не такая уж и оригинальная, так как случается с каждым подростком. Смысл таков: вот дружила я, дружила с одним мальчиком, а потом бац - и влюбилась. И какова была моя боль, когда я узнала, что он любит мою подругу. Все надежды, мечты рухнули в один миг, я осталась наедине со своими воспоминаниями и слезами, которые лились непроизвольно. Вернувшись как-то домой, я заперлась в комнате, но бабушка проявила настойчивость и начала разговор. Я ей поведала все, а главное призналась, что я любила его, а он знал об этом, но предпочел другую! На все прилагательные, которые летели в это время в его адрес, бабушка сказала просто: «Если любишь - надо отпустить. «Я не хочу, я слишком много делала для него, чтобы так просто отпустить» - бунтовала я. Бабушка посоветовала мне успокоиться и выслушать одну историю...
«Итак. Как ты знаешь, у меня с детства не было отца, был всегда отчим. И мать этого не скрывала, не выдавала этого человека за папу. Отчество у меня было папино и фамилия его. И это было нормально. Единственное, что мне хотелось узнать, это почему «дядя Миша», а не «папа». Но, к сожалению, или, может быть, к счастью, это я узнала только после смерти моего отчима. Мы пришли домой, мама посадила меня на диван, попросила не перебивать, выслушать до конца.
«Ларис, ты всегда задавала вопрос, где папа, и почему я никогда не говорила тебе о нем. Сейчас пришло время тебе рассказать.
Шел 42-й год, война в самом разгаре. Мне было всего лишь 17 лет, но из-за войны я повзрослела очень быстро. Когда только началась война мы с мамой прошли ускоренные курсы по медицине и пошли на фронт, помогать раненым. 7 мая привезли десятки раненых: у кого проломлен череп, у кого нет ног, рук, зрелище ужасающее, но они были живы, они хотели жить, а, следовательно, мы должны были помочь им. И вот я подхожу к одному больному, чтобы покормить его. Он был весь перебинтован, оставлена была только щель для глаз и рта. Я подношу очередную ложку - наши взгляды сталкиваются. Мне очень понравились его глаза, ярко-зеленые, в них было что-то такое, чего раньше я не видела. И мы долго ещё так смотрели друг на друга, пока меня кто-то не позвал. Вечером я пришла сделать перевязку, он что-то мне сказал, но я не расслышала и не придала значения, видимо, его это задело, и он как мог громко сказал мне: «Я не чувствую рук, ног, я не чувствую свое тело, но я чувствую вас, вашу доброту, нежность, заботу, без вас я никто, без вас я ничто». Я молча смотрела на него. «А знаете - продолжал он, - раньше я очень хорошо танцевал, давайте сейчас станцуем». «Вот когда поправитесь, тогда и станцуем», - сказала я и ушла. На следующий день я узнала, что за ночь ему стало плохо, и рано утром его отправили в Москву. Но почему-то я была уверена, что это была наша не последняя встреча. И я была права. Примерно через год моя подруга Шурочка сообщила мне, что при входе в больницу меня ожидает молодой офицер. Я смутилась, но пошла. Выхожу, но никого не узнаю. И тут сзади: «Вы мне обещали танец. Надо сдерживать свои обещания». Я повернулась - и вновь эти ярко-зеленые глаза, эти белые-белые зубы. И он стоял, стоял на двух ногах, на нем не было ни одной царапины, кроме одного шрама около виска. «Что ж, я не отказываюсь от своих слов. Обещала, так приходите сегодня на танцы!» - был мой ответ. И он пришел, и танцевал не хуже других, а даже, как мне казалось, лучше. После того вечера мы с ним больше не расставались. Он перевелся поближе ко мне, под Краснодар, именно он и был одним из тех солдат, которые освободили этот город от фашистов. Зимой 44-го ему дали кратковременный отпуск, чтобы он съездил в Москву и получил звание. Это было очень почетно, и я была очень рада за него, но что-то говорило во мне, что не стоит ему туда ехать, но он все же поехал. Последнее письмо от него пришло 29 февраля, в нем он писал, что уже купил билет Москва-Краснодар, и что приедет 7 марта в 6:30 утра, и чтобы я его встречала. Меня и просить об этом не стояло бы, я с нетерпением ждала это утро, представляла, как я накинусь на него с поцелуями, а он обнимет меня и скажет: «Ну вот, дурочка, а ты боялась, что я не вернусь». Наступил тот день, приехал поезд, я искала везде его глазами, спрашивала у солдат, но никто ничего не знал. В конце концов один из проводников заметил, точнее, услышал, как я ищу Холодова Алексея. Он подозвал меня к себе и сообщил, что когда они проезжали город Кореновск, женщины просто умоляли солдат помочь им, так как фашисты не давали прохода. И одним из добровольцев, который решил выйти на той остановке, был как раз Холодов Алексей. Во мне что-то оборвалось. Шли дни, а никаких писем не было, хоть одна бы весточка, что он жив, пускай даже ранен, но жив, и это сразу же успокоило бы мое сердце. Уже в апреле все стали говорить, что я не дождусь. Но я ждала и верила, что он жив, он где-то рядом, просто по какой-то причине не может найти дорогу ко мне. И тем более был смысл ждать и верить, так как ещё когда он был в Москве, я узнала, что беременна тобой. Ты родилась в ноябре, роды были тяжелыми, но мне помогла любовь, любовь его ко мне и моя к нему. Когда меня спросили об имени, то почему-то я вспомнила имя Лариса, его любимое, так как так звали его мать. Я ждала его всю войну, верила. А война закончилась, страна начала потихоньку восстанавливаться. Однажды в наш город приехал молодой офицер, и вечером на танцах мы с ним познакомились. Он был молод, умен, привлекателен и даже богат, пригласил меня на вальс, потом стал встречать после работы, понимая, что это может перерасти в нечто большее. Я рассказала ему о тебе, и он был очень рад, от этого и мне было радостно. Вскоре отпуск у него закончился, и он предложил мне перебраться в Пензу, а я согласилась. С ним я снова начала улыбаться. Ты была ещё маленькая, всего 4 года, и Михаила ты называла своим папой.
Наступил 1950 год, и я повела тебя на елку в театр. Все суетились, было много людей, из-за этого я нечаянно наступила на ногу одному гражданину, я повернулась, чтобы извиниться, и застыла - передо мной стоял он, война ничуть его не изменила, по-прежнему был один только шрам около виска. Вся его грудь была в орденах и медалях. Я была уже готова броситься на него, но в этот миг к нему подбежали два мальчика примерно четырех лет с криками «Папа, папа, пошли скорее!», подошла красивая дама с грудным ребенком на руках. «Алеш, ну ты там где, пошли скорее». «Да, да, сейчас». Дама взяла мальчишек за руки и снова ушла. Сердце мое разорвалось на мелкие кусочки, я даже ничего не смогла сказать на его слова: «Вы в порядке?». Я просто отвернулась, взяла тебя за руку и потащила на выход. Ты умоляла меня остаться, спрашивала, почему мы уходим, я хотела сказать ему что-то, но его ярко-зеленые глаза останавливали меня. Я целый день ни с кем не разговаривала, молчала, вышла ближе к ужину. «Мама, ты в порядке? Мы с папой волнуемся», - эти слова разозлили меня как никогда. «Это не твой отец, ты поняла меня, не твой!!! Твой отец Алексей! Алексей Холодов. И ты должна гордиться этим!». На этом все и закончилось, больше ты никогда не называла Мишу папой».
После часа молчания я не смогла удержаться и спросила у бабушки: «Почему моя прабабушка отвернулась, почему она не стала возвращать его?». На что бабушка мне ответила: «Это помешали ей сделать его жена и трое детей, она поняла, что не имеет права решать его жизнь, она ведь видела, что он был счастлив и без нее...она решила отпустить его».
После услышанной истории я все еще плакала. Но уже не из-за себя. Теперь я поняла смысл выражения «если любишь - отпусти». И мне стало легче от этого, я поняла, что не стоит ничего менять, решать, ведь я его люблю, а может, и не люблю, хотя, какая разница. Главное, что я отпустила, не стала пытаться что-то изменить. Я утешала себя тем, что те позитивные моменты, которыми одарил меня он, всегда останутся в моем сердце…
Слепова Анастасия
