Я зависим от...
Здравствуйте, меня зовут Алина и я руфер и сталкер. *Аплодисменты*
Руфинг- один из самых распространенных видов индустриален ого туризма и городских исследований.(от англ. Roof - крыша). Его суть заключается в проникновения на крышу различных зданий и сооружений, не предназначенных для этого, и, соответственно, прогулам по них. Руфинг привлекает в большей степени молодежь. Возраст крышелазов варьируется от 15 до 28 лет, но эти рамки довольно условны. Тем не менее, дать точный ответ на вопрос, зачем именно люди лазают по крышам довольно сложно. Для многих цель такого времяпрепровождения заключается именно в созерцании урбанистических пейзажей и фотографировании города с высоты птичьего полета. Кроме того, путешествие по крышам это не только открытие города с непривычного ракурса, но и получение дозы адреналина, ведь посещение крыш и заброшенные объектов является не только опасным, но и порой не вполне законным. Открывая рубрику "из первых рук", мне бы хотелось рассказать об одном дне своей летней жизни.
Совсем недавно в прокат выходит фильм Федора Бондарчука «Сталинград». Отзывы о самом фильме очень разнятся — от восторженных до крайне негативных. Но и те, кому фильм понравился, и те, кто плевался после просмотра, признают — работа операторов и декораторов если не безупречна, то близка к тому.
После съемок фильма декорации в поселке Саперный бросили на произвол судьбы, и съемочная площадка заросла травой, но стала еще привлекательней для некоторых молодых людей — сталкеров. Я, одна из девушек, побывавших там, хочу рассказать о своих впечатлениях.
Мой родной город — Волгоград, и когда я приехала на место проведе- ния съемок, то поняла, что многое здесь мне знакомо. С каждым шагом я узнавала все больше: вот правительственное здание, вот башня пожарной безопасности, вокзал. Я ходила по своему городу, в поселке Саперный, под Питером, действительно построили маленький Волгоград. В очередной раз я поехала на электричке посмотретьна декорации бессмертного города, но стоило мне сойти с перрона, тревожное ощущение поселилось в груди и уже не покидало ее. Несколько шагов, и ты уже на «точке отправления». Без труда преодолеваешь привычное ограждение и готовишься увидеть за высокими стволами деревьев знакомые и уже ставшие родными интерьеры. Состаренные здания, чересчур реалистичные декорации. Несколько кустов. Под ногами крапива, ее листья, усыпанные росой, жалят оголенные голени. В тот раз, пробираясь сквозь колючий кустарник, мне показалось, что я возвращаюсь домой, где меня ждет семья, родной деревенский дворик и заунывно скрипучая скамья. Стоит сесть на нее, и в головеначнут мелькать эпизоды детства, юношества, моего еще продолжающегося взросления… Лесополоса прерывается. Я наслаждаюсь прикосновениями высокой сухой травы к телу, осторожно разводя ее руками. Этот отрезок пути напоминал степь или заброшенное колхозниками поле, кото- рых было немало в настоящем Волгограде. Высокая степная трава наполняла мою грудь уже новыми ощущениями: казалось, когда я выберусь на волю, меня ждет что-то совершенно новое. В просветах травы мелькают остовы декораций, и вот, я застываю перед панорамой. Солнце больше не хочет освещать купол небосвода, да и озарять-то уже нечего. Кудря- вые тучи, взявшись за руки, давят с особым усердием. Передо мной уже нет ни домов, ни башни пожарной безопасности, ни вокзала. Желтые механические краны с аппетитом пожирают остатки декораций. Взобравшись на небольшую башенку, возвышавшуюся над грудой мощного тела «Сталинграда», я так и сидела. Чистый воздух казался едким дымом, не вставая комом в горле. Откуда-то доносились крики рабочих и приглушенный лай собак, но это уже было на периферии сознания. Куда-то улетучился страх от незаконного посещение частных владений. Осталась только картинка — здания, точнее, их обломки, и кирпичи. Почти все постройки сливались в одну серо- красную гамму, напоминая свежую кровь на истощенных русских землях. Возвращалась я по той же тропе, только проливной дождь загораживал от меня сплош- ной стеной место гибели «Сталинграда».Мокрая трава хлестала меня по ногам, заставляя замедлить шаг, и было уже не важно, успею ли я на последнюю электричку. Проходя по перрону, я увидела скамейку и старушку, сидящую на ней. Я присела рядом, и эта бабушка посмотрела на меня глубокими и добродушными глазами, наполненными пережитой горечью и сказала:«Сейчас дом есть, и на том спасибо." Всего несколько слов, выразивших все мое состояние. Она погладила меня по плечу, старческие глаза заискрились чем-то живым, капли дождя слезами скатывались по щекам, а морщины около губ сложились в улыбку. Декоративный Сталинград снесли, но он остался в сердце — как в молодом, так и в пожилом.
