После нас хоть потоп: что мы оставим потомкам?
«Вот оно» - подумал человек в скафандре, нетерпеливо кусая обветренные губы и окидывая взглядом синеватую фигуру купола.
Мужчина увидел рядом с ним скамейку и стоящий над ней фонарь. Оба они были выполнены в старинном стиле, и незнакомец приблизился, чтобы лучше рассмотреть их. Рядом с композицией находилась табличка, гласившая, что это реконструкция парка конца XX, начала XXI века. Мужчина горько усмехнулся и присел на скамью. В воздухе стоял жар, но, несмотря на это, от сиденья шел ощутимый холод, ощущаемый незнакомцем даже сквозь плотную ткань костюма. Внешне скамья казалась деревянной, но это была лишь иллюзия, при прикосновении к ней сразу же становилось ясно, что это металл, искусно замаскированный под древесину.
Фонарь тускло освещал бескрайнюю бетонную площадку и одинокую фигуру, скорчившуюся на скамейке. Везде же вокруг стояла кромешная тьма, еще более непроницаемая из-за плотной пелены тумана. Круг света, образованный фонарем, словно обрисовывал последний островок жизни, повисший где-то в бесконечности.
Мужчина вздрогнул, когда бейджик, прикрепленный к груди, сверкнул от упавшего луча надписью. Y43578-SC. Безликие цифры, безликие буквы. Идентификационный номер. Теперь это было его именем, было его названием. А ведь когда-то у него было настоящее имя. Но сейчас все забыто. Его больше нет. В последнее время к нему даже стали обращаться по двум последним цифрам в номере.
Семьдесят восьмой закрыл глаза. Горечь и непонятная обида душили его, заставляя глотать злые слезы и противно пищать скафандр, фиксирующий скачки давления. Мужчина силой воли заставил себя успокоиться, хотя его сердце все еще было сковано тоской.
Когда же это произошло? Когда произошел тот миг, что разделил людей на цифры и буквы, когда все забыли про душу? Семьдесят восьмой искренне завидовал своим предкам и одновременно ненавидел их. Им, наверно, хорошо и весело жилось, когда они прожигали дни, бездумно тратили ресурсы и помнили свое собственное имя. Они, наверное, не думали ни о чем: ни как будут жить их дети и внуки, когда все топливо, минералы и питьевая вода кончатся, и все леса будут вырублены, ни о том, что из-за многих экологических катастроф вымрет вся флора и фауна, ни даже о том, что просто не будет хватать кислорода… Хорошее наследие оставили люди прошлого своим потомкам.
Это потом людям дали номера, вместо имен. Так было легче. Приходилось работать за каждый глоток воды, за каждый вдох чистым воздухом. Зато проблема с безработицей была решена - теперь работали все. Приходилось. Бездельники, «тунеядцы» просто умирали. Нет, не было никаких казней или чего-то подобного – но воздух и вода стали зарплатой. Девиз «нет работы - нет жизни» стал всем.
Мужчина поднял взгляд и уставился на то, что было сокрыто за куполом. А там, за толстым слоем стекла, посаженное в специальной кадке, наполненной органическим синтезированным веществом, играющим роль почвы, росло маленькое деревце. Оно казалось очень хрупким и почти эфемерным: тоненькие серые веточки, узкие бледно-зеленые трясущиеся листочки. Светодиодная подсветка придавала растению еще больший сюрреализм. Названия у растения не было, но по основанию кадки тянулась надпись на латыни. Vita incerta, mors certissima.
- Жизнь неверна, смерть достоверна, - прошептал человек, вставая со скамьи и опускаясь на колени перед куполом. Вокруг стояло царство тишины и мертвенного покоя. Людей не было. Стоял штиль. Освещение давно погасло. Светил лишь один фонарь и подсветка купола. Семьдесят восьмой склонил голову, и скафандр глухо стукнулся о стекло купола. Два последних существа на Земле.
Из-за чего все это? Что пошло не так? Эти вопросы стали задавать слишком поздно. Хотя мужчине, да и всем остальным, все было понятно. Просто некоторые пытались отрицать правду, пока рок не встал над всеми. На протяжении сотен лет человечество пило из Земли все соки. Люди уничтожали все, чего могли коснуться. Так чего же они ждали? Благодарности? Но нет. Планета взбунтовалась. Вначале все шло, как обычно, и когда люди обратили внимание на проблему, процессы стали необратимы. И ради чего все это? Ради комфорта, развития технологий? Ничего не осталось, потомки унаследовали лишь боль и медленное увядание. В конце концов, умерли все. Остались только семьдесят восьмой и маленькое дерево.
«После нас хоть потоп» - мрачно подумал мужчина и скосил глаза на наручные электронные часы, ведущие обратный отсчет. Оставалась одна минута.
Самое обидное, что все заканчивается так быстро и бесславно. Ни фанфар, ни торжественной музыки, лишь фон из пустых руин старого города и соленых пустынь – доньев высохших морей и океанов.
Семьдесят восьмой протянул руки и неторопливо потянул вверх стекло, закрывающее растение. С громким шипением, разлетевшимся эхом по окружавшему их туману, купол поддался. Мужчина быстро нажал кнопку на собственном скафандре и тот, лязгнув о бетонную плиту, лег рядом с куполом. Человек жадно вдохнул настоящий, не синтезированный защитным шлемом, воздух. Вот он какой. Оказывается, он сухой, просоленный, и пахнет серой. Но для семьдесят восьмого он был самым лучшим. Мужчина знал, что воздух смертельно ядовит, но ему уже было все равно. Дрожащей рукой он прикоснулся к нежному листку растения. Такой мягкий. Такой живой. Человек прижался щекой к тонкому стволу дерева, чувствуя кожей потрясающий контраст между шероховатостью коры и шелковой гладкостью листьев.
Он вспомнил свое детство, как мама будила его по утрам, и он тут же вставал и бежал в цветущий сад на заднем дворе. Мужчина вспомнил, как залезал в высокую траву, зарывался лицом в душистую листву и надолго застывал в одной позе, не размышляя ни о чем, а только наслаждаясь невиданным колоритом ароматов.
А потом все исчезло. Исчез и сад, и мама, и растения. Пропало даже его имя, заменившись набором цифр и букв. Больше его никто не знал. Человек без имени.
Внезапно на его руке ожили часы.
Осталось десять секунд… Где-то в глубине, Земля содрогнулась…
Пять секунд… Трещина зигзагом расчертила поверхность, бетонная плита, глухо ухнув, просела вниз… Становилось ужасно жарко, закипал сам воздух… Раздавался невыносимый смрад жженой серой…
Время вышло, на табло загорелись шесть нулей… и мир взорвался фейерверком темноты и огня. Земля переродилась.
