Олбанский йезыг» - великий и могучий?

Язык есть исповедь народа, в нем слышится его душа, его природа и быт родной.

П.А. Вяземский

В этих словах Петра Андреевича Вяземского наиболее точно отражается сущность языка, его, так сказать, функция. И, наверное, когда П.А. Вяземский писал эти строки, он думал о своём, родном, русском языке. О своём языке… Истинно русском…

Конечно, по прошествии почти ста пятидесяти лет язык трансформировался, новые слова вытесняли старые, вводились новые понятия, изменялись формы слов. В числе прочего, наш великий и могучий «обогатился» за счёт сленговых слов и выражений. Вообще сам по себе, сленг – это набор особых слов или новых значений уже существующих слов, употребляемых в различных человеческих объединениях. Бывает профессиональный сленг, социальный и т.д. Часто понятие «сленг» смешивается с понятием «жаргон». Именно одна из разновидностей жаргона, «олбанский йезыг», и стала «героем моего романа». Итак…

Вообще «олбанский йезыг» возник в Рунете в начале XXI века вследствие образования на просторах Интернета специфической субкультуры, позиционирующей себя как контркультурная, протестная. Основная её цель – провокация и эпатаж. И особый «йезыг» есть одно из средств эпатажа, отличительная черта таких людей. Интересно, однако, что подобие «олбанского йезыга» мы можем встретить ещё в XIX веке. К примеру, в романе «Кюхля» Ю.Тынянов рассказывает о соседе Кюхельбекера по заключению — юном разудалом князе Оболенском, впоследствии лишённом звания и сосланном в Сибирь, который, несомненно, прекрасно зная русский письменный, писал письма на языке, близком к «олбанскому». Однако это единичные случаи, не повлиявшие на массовую культуру речи – уж слишком крепко народ держался за свои традиции, ценил стабильность и чистоту во всём, в языке особенно. И если бы современный «олбанский йезыг» не выходил за пределы виртуальной реальности, возможно, он так бы и остался простым Интернет-жаргоном, на котором могли общаться лишь определённые люди. Но сейчас русский язык весьма непривередлив и податлив, он может вместить в себя всё, что пожелаешь. Нашлась свободная ниша и для «олбанского йезыга».

В чём суть? Большая часть лексикона представляет собой эрративы русских слов с почти верным фонетическим написанием («как слышиццо, так и пишеццо»). Слово можно исказить как твоей душе угодно, правила орфографии для «олбанского» - это из области фантастики. Плюс ко всему: частое употребление нецензурной лексики, редкое употребление знаков пунктуации, нарушение норм синтаксиса… В общем, измучили наш многострадальный язык порядочно. Но, повторюсь, печально не то, что «олбанский» вообще появился, но то, что он, как паразит, понемногу высасывает соки из нормального, живого русского языка. Про литературный русский я уже не говорю – его не только в разговорной речи, не в каждой книге-то теперь встретишь. А вот «олбанский йезыг», напротив, всё активнее и активнее проникал в литературу, становился частью нашей жизни в течение последних 8-10 лет, и постепенно мы уже не замечаем, что в нашей речи поселились такие словечки типа: «превед», «жжош», «выпей йаду», «жесть» и прочее. Что-то вроде мирной ассимиляции, воля ваша, получается.

Многие скажут: «Ну и что тут такого? Мол, появление жаргонизмов в языке есть совершенно нормальное и оправданное явление, и их использование нужно принимать как должное». Хорошо. Но вот ради чистоты эксперимента, попробуйте хотя бы один день поговорить на чистом «олбанском». Памятуя о том, что 70% слов – нецензурные; что в письменной речи иногда сразу не поймёшь, что за слово перед тобой; что отсутствие пунктуационных знаков затрудняет восприятие текста. Заманчивая перспектива, не правда ли? Нет, я ни в коем случае не пропагандирую глобальное очищение русского языка от жаргона, сленга, нецензурщины – это невозможно по определению. Но, согласитесь, приятнее общаться с человеком, чья речь не замусорена всеми вышеперечисленными словечками. С другой стороны, употребление слов и выражений из «олбанского йезыга» иногда встречается в СМИ, в рекламе для создания необходимой атмосферы, для придания свежести материалу, ироничности. Таким образом, текст приобретает изюминку, «своё лицо», конечно, если «аффтар» не переусердствовал. Как художественный приём – пожалуйста, но не как норма, умоляю!..

Осмысливая всё вышесказанное, я всё-таки пока не склонна назвать «олбанский йезыг» словесностью нового времени. Это скорее один из показателей нового времени, я бы сказала, «тренд». И возможно, продержится он не так уж и долго. Языку свойственно обновляться: была одна «фишка» (или «заноза, не знаю, как лучше) – «олбанский йезыг». Лет через 10, может раньше, кто-нибудь изобретёт что-то новенькое – может ещё один способ насилия над родным языком. А может, придёт тенденция к отказу от жаргонизмов. Кто знает? Язык в этом отношении сродни модной индустрии – сейчас носят оборки, через месяц в моде фестончики. Будем надеяться, что в нашем родном языке, сквозь все эти жаргонизмы, сленг, заимствованные слова, всё-таки ещё слышится наша исповедь, природа, душа и быт!..

P.S. надеюсь, после прочтения сего скромного опуса, высокое жюри не предложит мне «выпить йаду» или «убиццо ап стену»…