Москва-Петушки

Фото: Е. Процевская

А.Тимошина

У меня с В. Ерофеевым есть общее – мой родной город Кировск, крошечная точка на карте где-то за Полярным кругом, где в детском доме воспитывался писатель Венедикт Ерофеев, стал для меня родным городом.

На мой шестой день рождения мама принесла красивые сережки, переданные в подарок от неведомой мне тогда Тамары Васильевны. Она оказалась родной сестрой «известного писателя Венедикта Ерофеева». На детские просьбы прочитать что-нибудь из его книжек мама всегда отвечала твердым отказом: «Рано еще. Подрастешь, и вот тогда, может быть…»

С тех пор я действительно подросла и действительно прочитала «Москву – Петушки». Сложно описать впечатление – это было что-то тяжелое, страшное, горькое, невыразимо грустное и в то же время ироничное. Вместе с мечтами героя на глазах рушились и детские идеалы, с которых будто кто-то стянул приторно-розовую завесу.

Спектакль стал для меня открытием. На сцене театра "Мастерская" одновременно несчастный и счастливый, неизменно выпивший Веничка с его рецептами коктейлей, уверенно толкающий пылкие речи перед преданной публикой… И все герои, диалоги, события и действия обретают непознанный ранее смысл. Музыка так важна в этом спектакле! Сам Ерофеев, по словам его сестры, очень любил музыку, особенно композитора Яна Сибелиуса, обладал прекрасным баритоном и очень любил петь.

Филигранная актёрская игра заставляет забыть, что ты в театре и что перед тобой никакой не Веничка, а Евгений Перевалов. Монолог одной из героинь, Дарьи, мастерски прочитанный (скорее, даже прожитый) Алёной Артёмовой, вводит в оцепенение - настолько мощно и жутко звучит рассказ несчастной женщины-пьянчужки. Самое странное и страшное в этом монологе - реакция зала. Все смеялись, а мне хотелось плакать.

В финале спектакля из головы не выходило: "Зачем? Зачем? Зачем? Зачем? Зачем?" Полный леденящего недоумения вопрос Венички к трём своим убийцам, в шесть рук душившим его в московском подъезде. Возможно, Ерофеев предчувствовал, что причиной его смерти в 1990 году от станет рак горла?

Маргарита Пищальникова

«Москва – Петушки» – наиболее известное произведение Венедикта Ерофеева. Главный герой решительно нетрезв. Поток сознания пьяного интеллигента смогли интерпретировать в театре «Мастерская».

Декорации: фортепиано и стремянка. И два актёра. Вместе с Венечкой мы перемещаемся из незнакомого подъезда на Курский вокзал, откуда и направляемся в Петушки. Но чем дольше мы в пути, тем дальше от конечного пункта. Если сначала электричка проезжает существующие станции, да и попутчики тоже материальны, то потом вырывается из реальности. Мы встречаем и Пушкина, и Гёте с Фаустом, и Римского-Корсакова, и декабристов, и даже сфинкс задаёт герою вопросы.

О герое мы узнаём немного. Главное – ощущение отсутствия жизненной перспективы. Он стремится к своей любимой в Петушки, которая к концу действия становится почти недосягаемой, превращается в иллюзию.

С каждой «шуткой» отчётливее понимаешь трагедию героя.

На поклоне Евгений Перевалов – исполнитель роли Венечки – не улыбнулся. В зале тоже никто не улыбался. Зрители аплодировали стоя. Весь спектакль по моему телу бегали мурашки. Подозреваю, что не у меня одной. У кого-то были заплаканные глаза. Эти люди плакали, потому что сочувствовали Веничке? Или кого-то другого, близкого, они увидели в этой фантасмагоричной истории? А, может, увидели всех сразу?

Надежда Халикова
Через театр к осознанию.

Театр живет своей особой атмосферой. Её невозможно потрогать или описать — её можно почувствовать. Вот и постановка «Москва-Петушки» по поэме Ерофеева не стала исключением. Студенты факультета журналистики СПбГУ не остались в стороне: просмотрели, прочувствовали и поделились своими впечатлениями.

Это был необычный вечер. Впервые с момента посвящения в студенты нам удалось собраться таким количеством. Нам — это студентам факультета журналистики. Каждый из присутствующих, это выражалось на их лицах так или иначе, хранил ожидания от того, что ему предстояло увидеть в ближайшие два часа. И я уверена, точнее — мне хочется верить, что каждый из нас унес из театра «Мастерская» гораздо больше, чем то, с чем он пришел.

Дарья Сидорова, студентка факультета журналистики:

«Впервые в жизни мне посчастливилось занять место в первом ряду — и это, могу поклясться, было незабываемо! Уникальное по своей сути чувство собственной причастности к происходящему на сцене просто завораживало: казалось, что Веничка беседует со мной, что именно мне адресован рассказ о его путешествии то ли в Москву, то ли в Петушки. Наверное, этим и измеряется мастерство актера — такую проникновенную игру, увлекающую за собой зрителя, мне довелось увидеть впервые. Мощная энергетика Перевалова и Артемовой, какой-то инопланетный реквизит и, что самое главное, — сочетание музыки, которая всегда была как бы «к месту», и постоянно меняющегося света — все это захватывало, поглощало и будто гипнотизировало. Как из всякого гипноза, из этого выходить не хотелось.»

Кристина Ключников, студентка факультета журналистики:

« Спектакль понравился, хотя сначала была настроена скептически.

Смотрела под лозунгом «чтобы понять загадочную мужскую душу».

Поначалу смущало состояние алкогольного опьянения и мат - по мере продвижения вглубь спектакля отошли на второй план и стали восприниматься именно как средства для описания происходящего, а не основа. Не старалась анализировать сразу. Консервативно настроенным людям я бы этот спектакль на порекомендовала.»

Маргарита Шмакова, студентка факультета журналистики:

«Помню, как пару лет назад преподаватель по литературе рассказывала на одном из занятий про сюжет «Москвы-Петушков» Ерофеева. Я тогда подумала, что это какая-то несусветная дичь, и искреннее не поняла, что такого замечательного и важного она видела в данном произведении.

Спустя какое-то время я-таки решила его прочитать. Помню, что поняла большую часть и была в культурном шоке от финала. Решила, что что-то в этом все-таки есть. Что-то за границей n-ого по счёту стакана того, что покрепче. Что-то за крепким словом, вставленным так, будто ему там самое место.

Когда же я сходила на спектакль, то все как-то устаканилось в моей голове. Уложилось на свои места. Хотя, кажется, что я поняла далеко не все. Но точно больше, чем в прошлый раз. А еще увидела все ярче. Живее.

Зато теперь я могу искренне согласиться со словами преподавательницы: "Вы не поймёте, пока не станете хотя бы немного старше". Ведь так и есть. Мы не поймем. И смысл тут даже не в возрасте. Скорее, в опыте. И в том, какими глазами мы смотрим на окружающее нас.»

Аниса Шакирова, студентка факультета журналистики:

«Первый акт спектакля - шедевр. Тонкое сочетание юмора, мрака и пьяной философии. В роли Ерофеева очень интересный актер, такой представитель алкогольной интеллигенции России с взъерошенными волосами и потерянным, но осмысленным взглядом. Его сбивчивые тихие монологи можно слушать бесконечно. Хотя, честно сказать, что-то внутри они не цепляют: не знакомо мне это чувство алкогольного угара. Но, тем не менее, к главному герою испытываешь сочувствие, смешанное с отвращением. Много отвращения. Прежде мне нравились алкоголики, есть в них что-то трогательное и исконно русское, но сейчас я не могу избавиться от брезгливости и тошноты. Минздрав может одобрить этот спектакль.

Минимализм на сцене: в декорациях, в костюмах, в сценографии, в самих актерах (ведь их только 2). И этот минимализм в традиционных черных, мрачных тонах помогает создать давящее ощущение вагона поезда. Прекрасно вписывается в эту атмосферу актриса, какой-то бесенок, вечно меняющий свое обличье. Она морочит голову и Венечке и зрителям, так что становится непонятно существует ли она или только видится герою в бреду. Но она хороша в своей неуклюжести, шероховатости. Она как бы муза алкоголика.

Второй акт должен был стать сотрясающей до глубины души драмой, но не стал. Не хватило. Смазали. И все же это оставило ощущение чего-то «недо». И зритель выходит из зала и думает, как ему теперь это «недо» заполнить. Прочитать оригинал? Поговорить с кем-нибудь? Или просто выпить?»

Анастасия Генельт, студентка факультета журналистики:

«Я знала финал с самого начала, потому что читала книгу, но даже как-то забыла об этом, пока смотрела спектакль. Несмотря на две-три основных декорации и двоих актёров на полтора десятка ролей, спектакль невероятно захватывающий. Евгений Перевалов – с первой секунды на сцене вылитый Веничка. Даже не вылитый, это он и есть. Гениально всё: от озвучки рецепта «Поцелуя тёти Клавы» до последнего монолога. Алёна Артёмова так и вовсе поражает: играет сразу столько ролей, и каждый раз это действительно разные люди. На моменте с детьми и Пушкиным хотелось встать, не дожидаясь конца спектакля.

Я очень люблю поэму Ерофеева. Когда книга нравится, даже страшно идти на спектакль по ней или фильм, потому что вдруг испортят? Не дорасскажут? Наговорят слишком много? В «Мастерской» вдохнула с облегчением: «Москва-Петушки» переехали на сцену «нетронутыми», настоящими, ерофеевскими. Живо, смешно до слёз и тут же грустно так, что через секунду не до смеха.»

Олег Скрипник, студент факультета журналистики: «Клюква в сахаре.

Москву-Петушки я впервые прочитал пять лет назад: тогда мне было 16. Меня в ней тронуло практически всё: художественное мастерство Ерофеева, метафоричность, постмодернистская насыщенность аллюзиями на мировую культуру, магически-сильный язык, стирающий границы между реальным и иллюзорным, между трагичным и комичным. Я неспроста поставил комичное последним. Весь замечательный, светлый, очень постмодернистский юмор Ерофеева в поэме призван лишь подчеркнуть ее серьезность, довести трагику обреченного человека в обреченном обществе до абсурда. «Слеза комсомолки» сделана не ради анекдота, и не ради анекдота введен в поэму кондуктор Симеоныч. На моей Родине, в Латвии, популярно такое блюдо — клюква в сахаре. Кладешь присыпанную пудрой ягоду в рот как конфету, но стоит раскусить — скулы сведет от кислого сока. Так и здесь. Ты начинаешь читать «Москву-Петушки», покрытую анекдотами, но как только раскусываешь — от тоски и отчаяния перекорежит лицо и душу, а сахар шуток лишь подчеркнет трагику произведения. «Мастера» попытались повторить национальный латвийский рецепт — и провалились в пропорциях. Вместо клюквы в сахаре у них получился рафинад, слегка сбрызнутый клюквенным соком.

В постановке «Мастерской» поэма утратила всю ту бронебойность, которая сумела прострелить циничный панцирь 16-летнего подростка. Был такой советский фильм — «Оптимистическая трагедия». Вот здесь получилось что-то вроде оптимистической трагедии. Спектакль мне решительно не понравился. Вроде канва грустная, но за залихватски-комедийными приемами актеров глубина произведения совершенно теряется. «Океан с глубиной лужи», как метко называют подобные вещи мои англоязычные товарищи. Если в книге шутки органично вплетены в повествование, и не вырывают читателя из плавного погружения в ад безнадежности, то актеры «Мастерской» делают на шутках явно спланированный акцент. Местами они ведут себя как актеры комедийного сценического жанра, будто бы замирая на секунду после удачной шутки — в ожидании смеха в зале. На шутках делается стилистическое и эмоциональное ударение, актеры всячески стараются сделать их даже смешнее, чем они были в оригинале. В результате первая часть спектакля оставляет впечатление просмотра лихого гибрида Жванецкого с Камеди-Клабом: тут тебе шутеечка про водку, тут тебе шутеечка про секс, а тут про советский быт.

«А теперь послушаем начальника транспортного цеха» какое-то, черт возьми. Да, актеры читают оригинальный текст, но в поэме Венедикта Ерофеева на шутках нет смыслового ударения — они лишь пудра на клюкве. Здесь же изредка вставленные драматические сцены кажутся чуть ли не неуместными, срывающими ритм комедийной постановки. Скомканная вторая часть (Петушки-Москва) не исправляет впечатление: авторы резко убирают всю комедийность и включают драму, и получается просто нелепый, неоправданный скачок. В оригинале же трагика и комедия совершенно неразделимы, глубоко переплетены с самой первой главы. Разбирать игру актеров и прочие сценические детали я не считаю нужным — да, они реализованы хорошо, но они реализованы как комедия. Я понимаю, что у «Мастерской» такое прочтение поэмы, но оно резко расходится с моим — да и с большинством литературоведов, полагаю.»

Маргарита Фещенко, студентка факультета журналистики:

«Поэму Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки» я прочитала 2-3 года назад. Тогда я впервые столкнулась с постмодернизмом в литературе. Знакомство оказалось чудаковатым, но при этом завораживающим. Особенно удивил финал: почему он шокирует, если так предсказуем? Одним словом, пробило.

Но пробила книга, а не постановка. Комедия задавила трагедию. Происходящее на сцене, однозначно, не было скучным, но и не поглощало. Другой вопрос - можно ли вообще поставить поэму Ерофеева иначе? И все же, книгу после представления захотелось перечитать, а вот пересмотреть спектакль - пока нет.»