Источник:
http://www.e-palma.ru/showarticle.php?id=2058
Скрипят, скрипят по Невскому полозья...
О, ночное воющее небо,
Дрожь земли, обвал невдалеке,
Бедный ленинградский ломтик хлеба —
Он почти не весит на руке…
* * *
Скрипят, скрипят по Невскому полозья.
На детских санках, узеньких, смешных
В кастрюльках воду голубую возят,
Дрова и скарб, умерших и больных…
Ольга Берггольц
На одном из богослужений у нас на Поклонной зарубежный гость вдруг спросил с кафедры: «Кто пережил ленинградскую блокаду?» В ответ поднялся лес рук… Наши дорогие ветераны уходят Домой, на Небо, блокадников остается все меньше, но они еще есть. И мы всё помним. Когда началась война, мне исполнилось семь лет. Вся наша семья никуда не эвакуировалась, мы — «полные» блокадники.
В прошедшие дни было много публикаций в газетах, передач по телевидению. Снова и снова мир поражается чуду — как мог выстоять, не сдаться город, громадный город, в котором оставались дети и женщины? Вопреки всему: под беспрерывными обстрелами и бомбежкой, без тепла, без электричества, без транспорта, без водопровода, без хлеба и еды, — такого не было в истории самых жестоких войн. Ученые до сих пор спорят: как могли дистрофики жить, и не только жить, но работать, любить детей, верить в Победу? Что помешало Гитлеру взять город, разрушенный, голодный, замерзший?
В эти юбилейные дни я выступала в школах, в классах, где учатся мои внуки. Говорила десятиклассникам о том, как быстро меняются учебники по истории: дети уже не знают, кому верить и что надо знать хотя бы для экзамена. Сказала, что при всем этом есть явления действительно героические. О подвиге ленинградцев, выдержавших 900 дней жесточайшей блокады, будут не только писать и говорить. Но добавляются все новые и новые факты бытового, духовного, массового героизма, самопожертвования. Недавно издана «Блокадная книга» Даниила Гранина: документальные истории, собранные писателем. Много лет текст книги запрещался, вымарывался цензурой. До сих пор нет точной статистики, сколько погибло людей в блокадном Ленинграде, при переправе через Ладогу, да и потом, в эвакуации. Гранин называет цифру — около двух миллионов…
Но нет еще книги, которая рассказала бы о Невидимом фронте, о тех детях Божиих, кто после многолетних репрессий и рассеяния Церкви, снова стали молиться, собираться, говорить о Христе — словом и делом. Иногда это был стакан горячего кипятка. Или ведро с брюквой, которое варилось весь день в доме одной нашей верующей. Она кормила овощами со своих немудреных грядок всех прохожих, не спрашивая никого, какого он вероисповедания. Другая верующая, член нашей церкви, сама дистрофик последней стадии, отдавала свою кровь как донор. Полученный скудный паек приносила детям. Кровь давала, потому что ей было очень жаль раненых, кто тихо умирал в госпиталях.
Раздели хлеб с голодным. «Отпускай хлеб твой по водам». «Унылый дух сушит кости». «Воронам Я повелел кормить тебя…» Эти и многие другие библейские слова самым естественным образом исполнялись и практиковались. В блокаду люди были добрее друг ко другу. Выживал тот, кто оставался человеком, жил по-Божьи, отдавая последнее. Мародерам, всяким спекулянтам на чужом горе — не было им долгожительства…
Зато после войны, когда в Ленинграде наконец-то открылась наша церковь на Охте, — какие массовые были крещения! По двести человек. Оживали «сухие кости». Редкий был человек, кто не молился в войну, в блокаду. Молились кто как умел. Зашивали в ладанку 90-й псалом…
Ольга Колесова, житель блокадного Ленинграда
