Тимошенкова Н. В. КАЖДЫЙ ПОЛУЧИЛ, ЧТО ХОТЕЛ

Н. В. Тимошенкова (Водяницкая), гл. редактор газеты «Пять углов», выпускница факультета журналистики СПбГУ 1971 года

КАЖДЫЙ ПОЛУЧИЛ, ЧТО ХОТЕЛ

Учиться в университете я мечтала с детства. По воскресеньям тянула сначала маму, а потом и подружек «погулять у Медного всадника». Отсюда, с противоположного берега Невы, университет был особенно прекрасен, притягателен и недостижим. Поступить в него мне, обыкновенной ленинградской девчонке, казалось столь же несбыточным и невозможным, как без моста перейти холодную стремительную Неву. Я уже и факультет себе облюбовала — там, «за спиной» филологического, в самой университетской глубинке, с летящим, как мечта, журавлиным именем — журфак.

В 6-м классе впервые решилась переступить заветный порог. Долго плутала по коридорам, пока какая-то строгая женщина не остановила меня.

— Девочка, что ты здесь делаешь? У тебя здесь, наверное, мама работает?

— Нет, я хотела узнать, что нужно, чтобы поступить в университет?

— Ну, во-первых, хорошо учиться, а во-вторых, очень захотеть.

Под «хорошо учиться» она, наверное, имела в виду школьные предметы. Но мне это показалось неубедительным: их и так все учат, в одном только нашем классе полно хороших учеников. Разве их всех возьмут в университет? Нет, обязательно должно быть что-то еще. И я составила себе программу-подготовку, в которой был 21 пункт. Среди них было много глупых и наивных, вроде «отрезать косу, чтобы не мешала работать». Но были и весьма дельные. Благодаря им я выучила стенографию, научилась быстро печатать на пишущей машинке и стала юнкором знаменитой ленинградской детской газеты «Ленинские искры».

К окончанию школы у меня набралось около двадцати публикаций, в том числе в «Смене», «Комсомолке» и даже центральной «Правде». Но журфак по-прежнему оставался далекой мечтой — для поступления нужно было иметь не меньше двух лет производственного стажа. И вдруг — о чудо! — в качестве эксперимента решили взять несколько «школьников». Разумеется, только имеющих публикации и характеристики-рекомендации из редакций. Но главное, разрешили подавать документы! И конкурс для нас был особый — ведь претендовать мы могли всего на 10 мест из имеющихся пятидесяти. Кажется, 16–17 человек на место! К счастью, обо всех этих пугающих подробностях я узнала потом, иначе со страху засыпалась бы на первом же экзамене. А так из 20 возможных баллов набрала 19, а по истории даже получила 5 с плюсом (плоды индивидуальной подготовки!) и предложение поступать на истфак.

Только став студенткой, я поняла, почему нас, школяров, принимать на журфак не спешили. Книжные премудрости укладывались в голове легко и быстро, но отсутствие журналистского опыта часто ставило в тупик. Хотя я школьницей дневала и ночевала в «Ленинских искрах», мне по молодости в голову не приходило задумываться о сложных хитросплетениях редакционного организма. И когда на экзамене по теории и практике советской печати преподаватель строго спросил: «А какие, голубушка, взаимоотношения между секретариатом и редакционной коллегией?» — мне ничего не оставалось, как философски ответить: «Натянутые…» Отсмеявшись, преподаватель вывел в зачетке пятерку, добавив: «За находчивость и чувство юмора».

По заведенному тогда правилу все первокурсники автоматически становились практикантами газеты «Ленинградский университет». Газета выходила 2 раза в неделю, редакция крошечная, а практикантов 50 человек — возиться с ними не было ни времени, ни возможности. Работал принцип живой конкуренции: не справился с заданием, опоздал, написал неинтересно, неубедительно, скучно — газета выйдет без тебя, претендентов на полосу полно. А чтобы получить зачет по специальности, в конце семестра нужно предъявить не менее трех публикаций. Но это уже твои проблемы. Вот уж где действительно понадобились и находчивость, и чувство юмора, и еще масса других качеств, о существовании которых в себе я даже не подозревала. Скорее всего, их и не было — их пришлось срочно формировать.

Не знаю, как других, но меня всегда задания редактора повергали в ужас. И это несмотря на то, что писать чаще всего приходилось о своем же брате студенте. Все время казалось, что на факультет меня приняли случайно и вот теперь уж наверняка выгонят.

— Поезжайте на юридический. Попробуйте сделать расширенную информацию о дипломных работах студентов из экваториальной Африки. Сделайте акцент на региональных проблемах — для них сейчас это особенно актуально. Все понятно?

Мне ничего не было понятно. О том, что такое дипломные работы, я имела смутное представление, а слово «региональный» вообще слышала впервые.

— И не увлекайтесь юридическими терминами. У нас все-таки массовая газета.

Терминами! На улице, немного успокоившись, я вспомнила всего два — алиби и презумпция невиновности. Но при чем тут экваториальная Африка?.. В деканате юрфака я слово в слово повторила слова редактора. Здесь их поняли как надо, и уже через 10 минут куратор 5-го курса знакомил меня с группой иссиня-черных молодых людей, одетых в элегантные европейские костюмы. Юноши приветливо улыбались. Я достала блокнот:

— У меня просьба: не увлекайтесь терминами. У нас массовая газета, читателю должно быть все понятно, — под читателем я прежде всего имела в виду себя.

Тут один из студентов, невысокий, в красивых очках с дымчатыми стеклами, махнул рукой куда-то в угол. На мизинце блеснул массивный золотой перстень.

— Мой секретарь расскажет о теме моего диплома. Али!

— Секретарь? Вы разве уже судья? — решила я проявить осведомленность.

— Я наследный принц! — наставительно сказал невысокий и повернулся в профиль.

— Очень сожалею, ваше высочество, но придется обойтись без упоминания вашей работы. Я могу пользоваться информацией, полученной только из первоисточника.

Принц шмыгнул носом и жестом велел Али уйти.

Зато возможности, предоставляемые университетом, я оценила в полной мере. Мы с друзьями бегали на философский факультет на лекции о новомодном экзистенциализме, слушали спецкурс по Достоевскому на филологическом и даже были приняты вольнослушателями к профессору Е. Д. Максимову на семинар по поэтике русских символистов. Да и на самом журфаке мне хотелось попробовать как можно больше. Я писала курсовые работы по телевидению и психологии журналистского творчества, а диплом на кафедре истории отечественной журналистики «Структура публицистической статьи Н. Г. Чернышевского (Система контактов с читателем)». Все было захватывающе-интересно, ни от чего не хотелось отказываться. Родные «Ленинские искры», как детство, остались где-то далеко в другой жизни. Меня закружил и понес вихрь совсем иных мыслей, чувств, планов. Вмешался, как мне тогда казалось, случай. Только потом я поняла, что случай совершенно ни при чем: газета обо мне не забыла и терпеливо ждала…

После 4-го курса я не смогла уехать из Ленинграда на практику: тяжело заболел отец. Пошла договариваться о практике в «Вечерку», по пути встретила сотрудницу из «Ленинских искр»: «Да у них и без тебя куча практикантов! А у нас все в отпусках — работы полно. Приходи!» Я пришла. И осталась на 30 лет. (Теперь эта газета называется «Пять углов».) Потому что с первого дня начались сюрпризы — один удивительнее другого. Детская газета, на которой я росла и из которой, была уверена, давно выросла, оказалась сосредоточением всего того, что так неудержимо притягивало меня в университете. Именно здесь была возможность для бесконечных творческих экспериментов наряду с углубленной аналитической и исследовательской работой. Один старый мудрый детский врач сказал, что педиатрия — это вся медицина, развернутая в детский возраст. То же самое можно сказать и о детской журналистике. Абсолютно неограниченный диапазон тем, и при этом постоянный поиск в их разработке, подаче, аргументации. И конечно, совершенно особенный читатель. Подросток не простит вам ни одной скучной строчки, но зато уж на то, что ему интересно, отзывается всей душой.

«Привет, „Угластенъкая“! Пишу без дела. Просто соскучилась, а до следующего номера еще целых три дня. Ты моя любимая бумажная подруга. Как жаль, что тебя нельзя пригласить ко мне на день рождения. Только знай, ты мой главный, мой любимый подарок. Целую! Алена, через десять дней 13 лет».

«Да кончайте вы извиняться за свою полиграфию! Лично я готов читать „Углы“ хоть с лупой. А понадобится, могу и пальцами, как книги для слепых. Так что пятиуглайте дальше. Крис, 15 лет (для вас можно Леша)».

Работать в детской газете интересно, радостно и очень трудно. Сколько раз я с благодарностью вспоминала родной журфак, любимых преподавателей. Студенткой я и предположить не могла, насколько их наука окажется полезной для моей ежедневной практики. Как будто они заранее знали, где я потом буду работать!

Но самое поразительное другое. Когда наш курс впервые собрался на вечер встречи, выяснилось, что мои однокашники успешно трудятся в самых разных сферах журналистики: на радио и TV, в ежедневных газетах и «толстых» литературных журналах, преподают, пишут книги, снимают кино… И научили их всему этому на нашем журфаке! Сработал феномен качественного вуза, который дает в первую очередь не профессию, а образование и закладывает ту интеллектуальную и творческую основу, на которой может развиться твоя индивидуальность. Каждый из нас получил то, что хотел. Спасибо тебе за это, журфак!

АВТОРИЗАЦИЯ

Логин
Пароль
запомнить
Регистрация
забыл пароль